— Так что у тебя?
— Ах да. Передайте ему…— а потом я озвучил, что именно я хотел ему сказать.
Все в комнате задержали дыхание. Они, наверное, думали, как же так вышло, что он только сейчас во всём признаётся? Но поверьте, я должен был это сказать. Что-то в голове щёлкнуло. Я снова чувствовал мотивацию. Одна только мысль о возможности снова делать своё дело подстёгивала меня. Это правда.
Поставив на документе подпись и произнеся эти слова, я снова стал собой. Это было похоже на пробуждение после кошмара, и впервые за долгое время я жутко хотел играть в футбол. Все плохие мысли ушли, и я снова стал играть в удовольствие. Вернее сказать, смешались радость и злость: радость, что я вырвался из «Барсы» и злость, что один человек погубил свою мечту.
Я будто снова стал свободен, стал видеть всё более чётко. Мне приходилось подстёгивать себя по ходу дела, убеждать, что не так уж всё и плохо, что я им всем ещё покажу. И продолжал действовать в этом ключе. Но сейчас, когда это действительно закончилось, я понял, как тяжко всё было. Невероятно трудно. Человек, который очень много для меня значил, как футболист, оказал мне такой холодный приём. Это было едва ли не худшее, через что мне пришлось проходить. Я был под невероятным давлением. В таких ситуациях просто нужен тренер.
А что я получил? Парня, который меня избегал. Парня, для которого я будто не существовал. Я должен был стать суперзвездой. А вместо этого я ушел, чувствуя, что не нужен. Чёрт возьми, я работал с Моуринью и Капелло, двумя самыми дисциплинированными тренерами в мире, и с ними у меня никогда не было проблем. А тут этот Гвардиола… Я бесился, когда об этом вспоминал. Никогда не забуду, как я сказал Мино:
— Это он во всём виноват.
— Златан.
— Да?
— Мечты могут осуществиться и сделать тебя счастливым.
— Ну да.
— Но мечты могут осуществиться и убить тебя.
Я сразу понял, что это правда.
Моя мечта сбылась и разрушилась в «Барсе». Я шёл вниз по лестнице к морю журналистов, ждущих снаружи. И вот тогда-то ко мне и пришла мысль: я не хочу называть его настоящим именем. Нужно было что-то другое, и я вспомнил всю чушь, которую он нёс, когда разглагольствовал. И вдруг, за пределами «Камп Ноу» я придумал. Философ!
Я буду звать его Философом!
— Спросите Философа, в чем проблема, — сказал я, собрав внутри остатки гордости и злобы.
«Теперь мы выиграем всё». Я — Златан. Часть сорок третья
Внимание ко мне было приковано огромное. Помню, как Макси сказал две вещи. Первая – просто смех. Он спросил: «Почему все смотрят на тебя, папа?» Я попытался объяснить ситуацию: «Папа играет в футбол. Люди смотрят на меня по телевизору и думают, что я хорошо играю». После этого я загордился собой – а папа-то хорош. Но потом дело повернулось в другую сторону. Няня об этом рассказала.
Макси спросил, почему все смотрят на него. Конечно, это из-за того, что много чего происходило в те дни, особенно с тех пор, когда мы прибыли в Милан. Хуже всего то, что он добавил: «Мне не нравится, когда на меня так смотрят». Я чувствителен к таким вещам. Он что, теперь будет чувствовать себя другим? Ненавижу, когда дети начинают чувствовать себя чужими, потому как это навевает воспоминания из моего детства: Златану тут не место, ведь он такой-то и такой-то. Такие вещи живут внутри меня.
В таком случае я старался проводить много времени с Макси и Винсентом. Они замечательные, прямо-таки дикие дети. Но это было непросто. Ситуация выходила из-под контроля. После того, как я поговорил с журналистами за пределами «Камп Ноу», я поехал домой, к Хелене.
А она, похоже, не ожидала, что придётся переезжать так скоро. Я думаю, что она бы хотела остаться. Но она лучше других знала, что если у меня плохи дела на футбольном поле, то я просто сникаю, и это сказывается на всей семье. Поэтому я сказал Галлиани: я хочу переехать в Милан со всеми: Хеленой, мальчиками, собакой и Мино. Галлиани закивал, мол, да, конечно, всех бери с собой. Очевидно, что он организовал что-то особенное. И мы покинули Барселону на одном из миланских частных самолётов. Помню, как мы приземлились в аэропорту «Линате» в Милане. Как будто Обама прилетел. Восемь чёрных «Ауди» стояли перед нами, и была развёрнута красная дорожка. Я вышел с Винсентом на руках.
Буквально пару минут у меня брали интервью несколько специально подобранных журналистов, с Milan Channel, Sky и парочка других, а по ту сторону ограждения кричали сотни фанатов. Это было великолепно. Я чувствовал, что клуб ждал этого очень долгое время. Пять лет назад, когда Берлускони забронировал столик для него и меня в Ristorante Giannino (прим.пер. – один из миланских ресторанов), люди думали, что всё уже было решено, и тщательно подготовились к этому. Даже на официальном сайте сделали красиво: сначала страница была чёрной, а потом в центре появлялся огонёк, а потом, после некоторых звуковых эффектов, появлялось моё имя – Ибрагимович. Появление тоже сопровождалось громкими звуками, а имя мигало. Потом появились слова: «Наконец-то наш!»
Это безумие. Они и сейчас это сделали, но никто не ожидал того, что сайт упадёт. Я помню, как проходил мимо ограждений, а фанаты выкрикивали: «Ибра, Ибра!»
Я сел в одну из «Ауди», и мы поехали по городу. В городе был хаос: Златан прилетел. За нами ехала куча машин, скутеров, телекамер. Это было так смешно. Адреналин скакал, и я понял, какой же чёрной дырой была Барселона. Как будто меня посадили в тюрьму, а когда я вышел из неё, сразу попал в фестивальную толпу. Я всюду чувствовал, что меня ждёт весь Милан. Им хотелось, чтобы я взял на себя ответственность, чтобы я вёл их к новым трофеям. Мне это нравилось.
Улица перед отелем Boscolo, в котором мы собирались остановиться, была оцеплена. Жители Милана кричали, размахивали руками. А уже внутри отеля его руководство встало в ряд и поклонилось. В Италии футболисты подобны богам, и нас заселили в роскошный номер. Сразу можно было сказать, что организация была на высшем уровне. Ведь это был солидный клуб с традициями. Я содрогнулся.
Я хотел уже играть в футбол, и в тот же день «Милану» предстоял матч открытия сезона против «Лечче». Я спросил у Галлиани, могу ли я сыграть в этом матче.
Это было невозможно, потому что ещё не вся бумажная волокита была завершена. Но я всё равно поехал на стадион. Меня собирались представить в перерыве матча. Я никогда не забуду это чувство. Я не хотел заходить в раздевалку, чтобы не беспокоить игроков во время отдыха. Но рядом с раздевалкой была комната отдыха. Галлиани, Берлускони, я и ещё несколько больших шишек присели туда.
— Ты напоминаешь мне игрока, который уже играл у меня, – сказал Берлускони.
Конечно, я догадался, о ком он говорил, но я сыграл вежливого.
— Кого же? – спросил я.
— Парня, который мог сам решать проблемы.
Он говорил, конечно же, о ван Бастене. А потом он официально приветствовал меня: «Это большая честь» и прочее, потом мы пошли на трибуны. Мне нужно было сидеть в двух местах от него по каким-то политическим причинам. Мужик постоянно попадал в какие-то переделки. Тогда всё было более или менее спокойно, по сравнению с тем, что было потом. Через два месяца поползли слухи, связанные с Берлускони, которые касались юных девушек, судебных разбирательств.
Но тогда он был на стадионе. И он выглядел довольным. Я начал чувствовать эту атмосферу. Люди скандировали моё имя. Когда я выходил на поле, они постелили красную дорожку и установили маленькую сцену на поле. Я ждал какое-то время в технической зоне. Казалось, что ждал долго. Стадион был заполнен до краёв, несмотря на то, что на дворе был август, и курортный сезон ещё не кончился. Я наконец вышел на поле. Рёв прошёл по трибунам. Я снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Но долго это ощущение не продолжалось, ведь я уже был в подобной ситуации, на «Камп Ноу». Под аплодисменты я прошёл по красной дорожке, у которой стояли дети. Много детей. Я всем давал «пять». Наконец, я поднялся на сцену.
— Теперь мы выиграем всё, – сказал я по-итальянски, и трибуны заорали ещё громче.
Стадион буквально дрожал. После этого мне вручили футболку с моей фамилией на ней, но без номера. Его пока не было. Мне предложили несколько вариантов на выбор, но номера были так себе. Появился шанс, что я получу 11-й номер, который на тот момент был у Класа-Яна Хунтелара. Его выставили на трансфер, но ещё не продали, поэтому мне пришлось ждать. В любом случае, всё начиналось с этого. Я собирался помочь «Милану» выиграть первый титул чемпионов Италии за семь лет. Я пообещал, что в клубе начнётся славное время.