Помню один случай, когда я был в гостях у этой сестры в ее маленькой квартирке. Кажется, тогда был мой день рождения. Я прикупил ей какие-то подарки, а она была очень доброжелательна и гостеприимна. Но когда я направился в ванную, она в панике остановила меня, прокричав: «Нет, нет!». А затем протиснулась в дверь и начала судорожно что-то переставлять. Естественно, я почувствовал что-то неладное. Здесь таился какой-то секрет. И подобное происходило не однажды, но многое держалось от меня в тайне, и я продолжал заниматься своими делами — велосипедами и футболом, а также мечтал стать похожим на Брюса Ли и Мухаммеда Али, моих кумиров.
Еше в бывшей Югославии у моего отца был старший брат. Его полное имя было Сабахудин, но все звали его Сапко (моего старшего сводного брата назвали в его честь). Сабахудин был боксером, настоящим талантом. Он выступал за боксерский клуб «Раднички» из Kparyeваца, стал в его составе чемпионом Югославии и был привлечен в национальную сборную. Но в 1967 году, когда парню было всего двадцать три и он только что женился, Сабахудин утонул в реке Неретва. Там были коварные течения, и, по всей видимости, у него возникли проблемы с сердцем или с легкими. Течением его затянуло вглубь, и он захлебнулся. Можете себе представить, каким ударом это стало для семьи?! После того трагического случая мой отец стал настоящим фанатом бокса и единоборств. Он собрал видеозаписи боев, не только с участием покойного Сабахудина, но и великих Али, Формена и Тайсона. Кроме того, на этих старых записях были все трюки Брюса Ли и Джекки Чана.
Именно эти пленки мы и просматривали, когда собирались у телевизора. Шведское телевидение было отстоем. У нас оно не пользовалось авторитетом. Мы жили в совершенно другом мире. Впервые я посмотрел шведский фильм уже в двадцатилетием возрасте, а о шведских героях или спортсменах (вроде Ингемара Стенмарка и ему подобных) и понятия малейшего не имел. Зато я знал, кто такой Али! Вот это была легенда! Он делал то, что считал нужным, невзирая на мнения людей. Он никогда не извинялся, и это я навсегда запомнил. И решил: это мое. Вот кто был понастоящему крут. Этот парень гнул свою линию. И это был пример для подражания, так что я взял на вооружение какие-то вещи, типа — я круче всех. В Русенгорде нужно было держаться уверенно: если вы слышали у себя за спиной какую-либо гадость (самыми худшими для парня считались прозвища, связанные с женской анатомией), то уже не имели права отступать.
И все же, несмотря на суровые нравы, стычки между нами были редкими. Не надо забывать, что Русенгорд был один против
всех. Я наблюдал за маршем неонацистов 30 ноября (День памяти шведского короля Карла XII — прим, пер.) и выкрикивал что-то в знак протеста в адрес этих расистских ублюдков. А в другой раз, во время Фестиваля в Мальмё стал свидетелем того, как внушительная компания из Русенгорда (порядка двух сотен парней) отлавливала одного подобного малого. Сказать по совести, это выглядело не очень честно. Но я бежал вместе со своими ребятами. Думаю, тому парню пришлось не сладко. Мы все были очень задиристыми и дикими. Хотя, случалось, было трудно сдерживать страх.
Когда мы с отцом жили близ школы «Стенкула», я частенько задерживался допоздна у матери. А путь домой лежал через темный тоннель, пересекавший улицу Амирал и железнодорожный мост Аннелундс. Несколько лет назад здесь обокрали и жестоко избили отца, после чего он угодил в больницу с пробитым легким. Сам того не желая, я все время держал этот случай в уме. И чем сильнее я пытался вытеснить его из подсознания, тем упорнее все возвращалось. В окрестностях также пролегали железнодорожные пути, были там еще жутковатая по ночам аллея, какие-то заросли кустарника и два фонарных столба. Один из них располагался на входе в тоннель, другой — на выходе. Между ними — тьма кромешная. В общем, атмосфера выглядела зловещей. Эти два фонаря и стали для меня маяками. Расстояние между ними я пробегал как угорелый, сердце бешено колотилось, и всякий раз я представлял, что где-то здесь притаились злобные мужики, вроде тех, что напали на отца. И еще: если я побегу достаточно быстро, то все обойдется. Так я и возвращался домой почти бездыханным, и, конечно, мало чем напоминал Мухаммеда Али.