В Алингсосе, Швеция, один чудак выплеснул мне на голову пиво. Я сидел у стойки в баре и думал о своих сестрах, когда ко мне, ни слова не говоря, подошел этот кадр, то ли блондин, то ли рыжий, плохо выбритый, с двумя шрамами на лице, слишком щуплый для своей огромной головы, и вылил мне на голову кувшин пива. Я сам не пойму, как это произошло, но мы стали друзьями. Он попытался извиниться и стал объяснять, что, когда видит серьгу в ухе и татуировку на руке, он теряет голову, просто перестает соображать. Казалось бы, мало кого удовлетворит такое объяснение, и тем не менее я объехал с ним за месяц юг Швеции и север Германии. У него в башмаки были зашиты кредитки, и он рассказал мне, что его семья владеет двадцатью пятью процентами акций какой-то там фармацевтической компании. Когда он об этом рассказывал, мне стало жаль его — я ему не поверил. Но однажды он напился и распорол ботинок. Достал оттуда карточку, снял пять тысяч марок и швырнул их в Эмс. Я спас несколько бумажек, которые ветер принес обратно, и мы пошли ужинать в хороший ресторан. За десертом я вылил ему на голову рейнского вина и объяснил, что, когда кто-то швыряет в Эмс тысячи марок, я теряю голову, просто перестаю соображать. Когда мы прощались, три дня спустя, я пожелал, чтобы ему никогда больше не пришлось прибегать к этим кредиткам.
В пригороде Лиссабона, Португалия, возле железнодорожных путей я встретил девушку, которой спас жизнь. Она была вся потная, в горячке, в бреду, по ногам у нее текла кровь. Я отмыл ее как сумел и отвез к врачу. У меня было отложено немного денег, и я предложил ей пожить у меня и прийти в себя. Несколько педель мы жили очень спокойно — читали, гуляли, спали и даже брали напрокат телевизор по выходным. Думаю, она в меня влюбилась. Она мне этого не говорила, она далее не пыталась влезть ко мне в постель, но это и так заметно, вы же лучше меня знаете. Она так и не рассказала, какого черта она делала у железной дороги, может быть, ждала, что я сам спрошу. Я не спросил, и, возможно, так лучше, но, когда я думаю об этих днях, таких спокойных, и об этих прогулках, таких приятных, мне хочется снова туда вернуться.
В Барселоне я познакомился с парнем, который потерял родителей, когда был совсем маленьким. Я помню его с банкой пива в руке, сигаретой в зубах и с блуждающим взглядом. Он говорил, что вышел из ада и в ад возвратится, ну не знаю, готов поспорить, он позаимствовал эту фразу из какого-нибудь вестерна. Ему нравилось играть в марсиан, мы играли сто раз, и я ни разу у него не выиграл. Однажды он предложил мне ограбить банк, он хотел достать денег, чтобы его бабушка могла жить по-человечески. Я решил, он шутит, но не засмеялся. Он показал мне пистолет. Я подумал — игрушечный. Его план был очень прост. Войти в банк, вытащить пушку, забрать деньги и спокойно, не торопясь, выйти. Но он разнервничался. Ему всадили две пули в живот, а одну женщину ранили в руку. Его вынесли из банка ногами вперед, как выносят преступников в его любимых фильмах, а вокруг стояли зеваки и гудели сирены «скорой помощи». Сами знаете, парню, которому всадили две пули в живот, уже никак не помочь, это медленная и мучительная смерть. После этого я понял, что у меня нет ни сил, ни желания жить дальше. Я смотрю на себя в зеркало, подмигиваю, и кажется, что мне лет сорок.
Ну, я знал разных людей, и мужчин и женщин. Мне жаль, что после стольких скитаний и стольких знакомств именно это знакомство оказалось таким коротким. Ведь, по правде говоря, про все остальные и рассказать нечего.