Когда слезы все выплаканы до капли, я упираюсь руками в землю, чтобы подняться на ноги, но прикосновение к влажной почве оживляет во мне еще кое-что. Помню, как я копал. Взрывал пальцами землю. Вот здесь, за этой скамейкой. Знаю, оно тут. Чем бы оно ни было.
Обхожу скамейку, опускаюсь на четвереньки. Мимо проходят какие-то люди, но они отворачиваются, будто боятся, что я сейчас совершу нечто невообразимое. Погружаю ладонь в землю, начинаю копать. Достаю и отбрасываю горсть мокрой и твердой почвы. И вот уже, не помня себя, рою изо всех сил. Вынимаю пригоршнями землю. Я рою так, словно под этой травой, на глубине фута, запрятано сокровище, кто-то еще живой или нечто ценное, чему нужен воздух. Впиваюсь пальцами снова и снова, так до конца и не понимая зачем.
Вдруг во влажной почве мои руки натыкаются на пластик, и я останавливаюсь. Из-под земли торчит угол чего-то гладкого и пластмассового, однако на глубине его не разглядеть. Пытаюсь ухватить и вытащить, но оно выскальзывает из рук и снова погружается в грязь. Снова тяну, но яма лишь больше осыпается. Наконец мне удается достать его полностью, раскидав в стороны мокрый грунт.
Кладу на землю, чтобы рассмотреть – как будто сон вдруг обрел форму. Я помню. Чистый пластиковый пакет. Плотный. Внутри предмет, завернутый в газету. В самом дальнем закоулке своего разума я помнил, и воспоминание лавиной возвращается ко мне. Помню, как заворачивал. Как нервничал тогда. Этот предмет связан с Грейс.
Открываю пакет, запускаю в него руку. Беру газету за угол, отрываю его. Передо мной дата – 30 декабря 1989 года.
Глава сорок шестая
Пятница
Сомнений нет. Смотрю на то, что у меня в руках, и сомнений нет. Это был я. Все-таки я.
Подбираю пакет и, сунув его в карман пиджака, бегу прочь из парка. Мне надо выбраться отсюда.
Да, я снова бегу, мои руки и рукава в земле. Колени мокрые и грязные. Помню, как закапывал это здесь, но не помню, что было до. Бегу, в голове стучит. Забор парка все ближе, перемахиваю через него. Где там выход, мне нет дела. Ворота для людей. В голове мечутся мысли.
Знал ли я об этом? Знал ли, что убил ее? Совершаю ли я диверсии против самого себя? Играю ли с собой в шахматы, притворяясь, что не знаю заранее замысел каждого хода? Я сам загнал себя в коробку, скрючиваюсь в ней все теснее. Я должен был знать с самого начала. Содержимое пакета – тому доказательство.
Десять минут бега, и я у Себа. Он открывает дверь, но я проскакиваю мимо, сразу на кухню.
– Ксандер? – недоумевает он, следуя за мной.
Смотрю на него, и с его лица, словно мешок цемента, спадает вся непринужденность.
– Вот дерьмо, Ксандер, – произносит он, заметив на мне грязь. – Что случилось в суде?
Иду прямиком к столу, на ходу разворачиваю мокрый целлофан.
– Ксандер? Что происходит?
Не обращая на него внимания, продолжаю разворачивать. Газета, в которую упакован предмет, осталась сухой.
– Ксандер.
Аккуратно снимаю бумагу слой за слоем, открывая то, что хранилось под ней почти тридцать лет.
– Недостающая часть, – говорю я.
Как это возможно? И все же возможно. Разбитые на фрагменты воспоминания мне больше не нужны, они меня не спасут. Вот оно, доказательство, прямо передо мной.
– Часть чего? – не понимает Себ.
Сажусь на ближайший ко мне стул.
– Пластинки.
Поднимаю на него взгляд. Он мой единственный друг, а теперь и единственный свидетель того, как я докопался до истины.
– Я убил ее, Себ, – выдыхаю. – Это был я.
У него не сразу получается вывести меня из состояния грогги. Ломаными фразами рассказываю ему о вещдоке. Куски пластинки, отпечатки, все остальное.
– Это все доказывает. – Пальцами через газету держу перед ним фрагмент пластинки.
Он ошарашен, взволнован, на грани паники.
– Ты должен отдать им. Это может тебе помочь.
– Помочь? Да оно изобличает меня.
Он растерянно замолкает.
– Зачем я закопал это, Себ? Зачем мне это, если только я не…
– Не продолжай, – обрывает он. – Нет. Должно быть иное объяснение.
Он делает паузу, проводит рукой по волосам. Он в шоке, пытается понять, что еще сказать или сделать, потому что есть лишь одно объяснение.
– Дерьмо, – наконец произносит он.
Он сует пластинку обратно в пакет.
– Стой, – вдруг он замечает что-то на дне и залезает туда рукой.
– Что там?
– Я видел это раньше, – говорит он и подносит находку к свету.