– Эй! Ты в порядке?
– Эй! Ты в порядке?
Поднимаю голову и вижу склонившееся надо мной лицо, на котором написано беспокойство. Где я?
Окидываю взглядом тротуар и снова смотрю наверх. У этих лиц всегда одно и то же выражение – виноватое, так или иначе. Будь то женщина, у которой сбежал сын, или мужчина – слишком богатый, но слишком мало добра сделавший другим. А может, даже девушка, которая прочла слишком много книг.
– Где я? – спрашиваю.
Женщине около сорока. Выглядит она как человек, который много чего повидал и которого мало чем можно испугать. У нее лицо биржевого трейдера.
– В Холборне. – Голос у нее скрипит, как новый кожаный ботинок.
Зеленая зона.
– Сколько сейчас?
Тру глаза, в них бьет свет уличных фонарей.
Темно-синее небо не дает четкого ориентира.
– Немного за полночь, – отвечает она, принимаясь рыться в карманах.
Только я хочу попросить ее не давать мне денег, как вдруг понимаю: ищет она сигареты.
События вечера и дня открываются в голове по фрагментам. Обвинение в том, что я намеренно отнимаю у полиции время, оказалось недостаточно серьезным, чтобы задержать меня на ночь. Я покинул участок и шел, не останавливаясь. Ночной холод пронимал до костей, а пальто Себа с ним явно не справлялось, поэтому я и очутился здесь. Частенько приходил сюда раньше, еще когда работал. Кое-что изменилось, но атмосфера мне знакома: деловая, безопасная. Синяя зона. Здесь до тебя никому нет дела. Можно всю ночь просидеть под дверью, и никто не вызовет полицию, чтобы тебя прогнать. Тут почти не бывает пьяных или проходимцев.
Плотно кутаюсь в пальто и встаю. Женщина улыбается мне полным дыма ртом, сверкнув серебром на зубах.
– А ты большой парень, – ухмыляется она.
Хмыкаю в ответ и верчу головой, размышляя, куда пойти.
– Сегодня ночью ливанет, – продолжает она, отбрасывая сигарету. – Тебе бы в приют какой.
– Как вы догадались?
Удивительно, что не сработал мой камуфляж из одежды Себа.
– Да по глазам, – отвечает она. – И еще по волосам.
С благодарностью киваю и отчаливаю. Приюты не по мне. Все эти люди вокруг слишком на меня давят.
Слева от меня Тоттенхэм-Корт-роуд. Справа – Фаррингдон. Поворачиваю направо.
Полиция была там и говорила с ним – Эбади, так они его назвали, вот только его ли я видел вчера? У него есть алиби. Хотя я не верю. Не верю столь сомнительным штукам, как электронный билет. Их разве не на принтере печатают? А те копы – не верю, что они сработали как надо. Как могли они побывать там, осмотреть место, но тела не найти? Если они вообще делали обыск. А может, они поговорили с ним, удовлетворились алиби и больше ничем не стали заморачиваться.
Но я верю Себу и в его дружбу даже после стольких лет. Возвращаюсь к нему, и через час я уже у двери.
Палец на мгновение завис над звонком, перед тем как нажать. Потом, нахмурившись, жду. Не хотелось бы его разбудить. И так уже злоупотребил его отношением – воспользовался его домом как адресом для залога, забрал его одежду – ту, что он сам мне дал, и ту, что я украл. И вот я здесь, в час ночи поднимаю его с постели.
В прихожей зажигается свет, и через минуту открывается дверь, за которой на меня щурится Себ в выцветшей голубой пижаме.
– Ксандер, ты где пропадал?
– Извини, – отвечаю, – мне некуда больше пойти, а мне очень нужен…
Жестом он просит меня прекратить оправдываться.
– Брось. Заходи. Сегодня будет морозно.
Ожидаю, что он сразу отправится к себе наверх, но он проходит в гостиную и оборачивается.
– Виски? – спрашивает он, включая лампу. Теплый свет от нее разливается по комнате.
– Давай.
Следую за ним.
– К тебе полиция приходила. – В его голосе слышится беспокойство. – Знаешь, не хочу совать нос, но все же что с тобой происходит?
Сажусь на один из обитых кремовым плюшем стульев. Я должен все ему объяснить, но не могу собраться с силами и выдавить из себя объяснение.
– Ничего.
Он расстроенно смотрит на меня, поворачивается и наливает по дюйму виски в два хрустальных стакана.
– Я заявил о совершенном преступлении, но полиция не принимает меня всерьез.
– Могу чем-то помочь? – спрашивает он, протягивая стакан.
Беру стакан и мотаю головой; в этот момент замечаю над камином фотографию. Себ в это время вытягивается на софе, зарыв босые ноги в пушистый ковер. С фотографии робко поглядывает Грейс. Есть что-то в ее лице – таком нежном, улыбчивом, – от чего рвется на части сердце.
– Помнишь это? – спрашивает Себ, наблюдая за мной. – Нина купила тогда одну из этих зеркальных камер. Ну ты знаешь, с таким модным объективом.