Когда денег много, можно исчезнуть.
Когда денег много, можно заставить исчезнуть целые улицы.
У Эбади, кем бы он ни был, есть достаточно, чтобы вырулить на эту же дорогу. Чтобы здесь, в Мэйфейре, парковать свою машину, проводить вечеринки.
Деньги.
Именно о деньгах я сейчас и думаю. До того нашего китайского ужина мне многие годы это не приходило в голову.
1989-й.
Я пытаюсь отмотать пленку назад, но воспоминания мои испещрены провалами. Прошло почти тридцать лет, как она покинула Лондон. Тридцать лет, как я видел ее и слышал ее голос. Где она сейчас – я не знаю. Я даже не знаю, где она может быть. Возможно, стоило бы еще раз встретиться с ней. Даже если Себ потерял с ней связь, уж Нина-то наверняка знает, где она.
Одна из наших последних встреч прошла в доме, который она сняла на северном берегу, когда ушла от меня. Ее вещи по большей части все еще лежали по коробкам. Некоторые из них, правда, были раскрыты – оттуда наспех вытащили, например, тарелку или сковородку. Нефритовый Будда стоял на камине. И даже после всего, что уже случилось, этот Будда злопамятно улыбался. Она, казалось, не ожидала меня увидеть, но после некоторых колебаний впустила.
– Ну, выглядит окончательным. Этот твой переезд, – подметил я и, проскользнув мимо нее, принялся осматривать совмещенную с кухней гостиную.
– Так и есть, Ксандер. Для нас то есть, – ответила она, идя за мной следом.
– Не понимаю почему. Что случилось такого, с чем мы не смогли справиться? – спросил я, но только эти слова вылетели у меня из уст, как само их звучание заставило меня сжаться.
– Не знаю, какого ответа ты ждешь. Мы отдалились друг от друга, – произнесла она, сложив на груди руки.
Вид ее вещей, таких знакомых, казавшихся мне частью нас двоих, заставил меня вздрогнуть.
– Я просто не понимаю, Мэйб. Я ведь не отдалялся, – воскликнул я.
И, вжавшись спиной в стену, дал ей пройти.
– А вот я – да. И не хочу снова к этому возвращаться. Только не в этом дурацком доме с этой нелепой мебелью.
– Но ты не обязана быть здесь, – возразил я, переместившись на один из старых кожаных диванчиков.
Она посмотрела на меня, открыла рот и тут же закрыла. Сложила вместе руки.
Ma belle. Мы справимся с этим. Мы должны, я просто не выживу без тебя. Взгляни на меня, я рассыпаюсь на части. Я пытался найти выход с помощью разума. Человек в своей жизни изначально одинок, и я несу полную ответственность за то, что случилось. За все, что когда-либо случалось со мной. Я производное от собственных решений и, приняв иное решение, могу стать счастливым. Головой я это понимаю. Но, Мэйбл, взгляни на меня, я в жопе.
Вот что я намеревался сказать. Но вместо этого просто пялился в пол.
Она вздохнула.
– Ксандер, зачем ты пришел?
– Деньги. Хотел спросить, что с ними делать, – я все пытался взять себя в руки, – но не только. Я думал, мы все еще друзья, и поэтому я мог…
Грейс зашагала туда-сюда между коробками, как будто сначала решила открыть одну из них, а затем передумала. После паузы она произнесла:
– Вряд ли мы можем оставаться друзьями. Пока, во всяком случае.
– Все в порядке. – Я встал. – Друзья – твоя идея. Твой выбор, не мой.
– Я ничего из этого не выбирала, Ксандер. Оно просто случилось.
– Нет, ты выбрала. Я выбрал тебя, а ты выбрала все это, – я указал на комнату.
– В этом и проблема. Я не твой выбор. Который зависит от тебя. Я существую сама по себе.
Эти слова будто содрали с меня кожу.
– Знаю. Я просто… эмоционально накрепко с тобой связан.
Она вздохнула.
– Понимаешь, я знаю про твоего папу и все… Но это не повод, чтобы вести себя так по отношению ко мне. Просто не повод.
– Это несправедливо, – возражаю я, и мое лицо бросает в жар. – Как я себя веду? Один я?
Она не ответила, и я поднялся, чтобы уйти.
У двери она догнала меня.
– Послушай, Ксанд, давай вместе поужинаем. Забронируем столик в приятном месте. Сделаем что-нибудь приятное, для меня, и тогда, может быть, поговорим. Потому что я правда тебя люблю. Но я просто не люблю все это. Эту твою сторону.
Я кивнул, но знал, что все на свете от меня ускользает. Я исчезаю из ее жизни, как тот кулон на ее шее.
– Хочу, чтобы ты серьезно это обдумал. Или ты позволишь мне быть собой, принимать собственные решения, пить кофе с теми, с кем я хочу, не раздувая скандал.