– Садись. Все в порядке, – попытался успокоить я. – Тебе было семь. Все в порядке.
– Но я даже не замечал этого, Ксандер. Даже не замечал.
– Все в порядке.
– Он любил меня. Я знаю, он любил меня. Но я думал, что он любил нас обоих, Ксандер. Одинаково. А что теперь?
– А что теперь? – переспросил я. – Ничего не изменилось. Он все так же любил нас. Любил меня.
Сделав паузу, я добавил:
– Это все выпивка. Виски. Когда он перебирал, терял контроль. То был уже не он. Не настоящий он. – Я говорил это ради нас обоих, будь оно правдой или нет.
Он вытер рукавом лицо; когда его отпустило, я снова на секунду увидел в нем того мальчишку. Увлеченного и пытливого. Невинного.
– Хочу, чтобы ты знал, – произнес он и взял мои ладони в свои, – он меня не трогал.
– Я знаю, – ответил я.
И в этот момент я увидел, как в нем что-то сломалось. Вначале – в глубине его глаз, а затем и все внутри него рухнуло до основания.
Глава двадцать третья
Воскресенье
Слезы бегут у меня по лицу. Я все еще в парке, плачу, но теперь из меня наружу рвется смех. Повода нет, и мне бы вернуться в реальность, но не могу. Неужели то время, что я провел в доме у Себа, меня изменило, притупило былую остроту, которая позволяла мне выживать на улице? День подходит к концу, и лучше всего мне переждать ночь где-то неподалеку. И тут же эти два императива перезвоном сливаются в один. Сегодня переночую на улице.
Один человек когда-то построил себе в парке подземный дом. Он собрал цемент, древесину и в небольшой рощице вырыл яму десять футов глубиной, соорудив бункер. Ходили слухи, что он десять лет оставался незамеченным. Мне такое в голову никогда не приходило. Для меня главным всегда было не попадать в закрытые пространства, даже живя на улице.
По дороге в парк разбираю на элементы свою стратегию. Чтобы обойти сигнализацию, нужен ключ или чтобы Эбади забыл ее включить. Ключа у меня нет, и я не могу ждать, пока он проявит неосмотрительность. Потому остается одно. Была жестоко убита женщина. Разум пытается возложить часть вины за эту жестокость на меня, пытается наказать меня. Однако моя душа с этим не согласна – с тем, что я принимаю жестокость. Жестокость всегда была во мне и всегда оставалась безнаказанной.
Я проявил жестокость, заставив Рори страдать. Не то чтобы я случайно проговорился или не нарочно рубанул сплеча. Я осознанно рассказал ему, осознавал последствия. Что он будет страдать. Специально причинил ему боль. Нутром я чувствовал, что хочу заставить его испытать это.
Но я не рассчитывал, что разрушение настигнет его так быстро.
В парке не осталось людей. На зеленых машинках подъехали охранники и, выпроводив всех за ворота, направились в северную часть парка.
Холод обернул мои плечи промокшим плащом. Прижимаю к себе лацканы и быстрым шагом иду к выходу из парка. Перехожу дорогу и начинаю искать, где бы провести эту ночь, подальше от людей и машин. Передо мной фонарный столб, к которому привязан велосипед – он покрыт белым слоем краски, а в спицах застряли мертвые цветы. В грязи этой дороги умерла одна несчастная душа: держала куда-то путь, а затем ее (или его) жизнь со всеми планами была враз растоптана.
Я погружен в мысли о Рори, пока упавшая капля дождя не возвращает меня в реальность. Чтобы найти прибежище даже на одну ночь, нужно тщательно все продумать. Ищу узкий проулок или улочку, где можно укрыться от дождя и переждать разгул ненастья. Некоторые такие проулки продуваются всеми ветрами, но распознать их сразу довольно трудно. Еще встает вопрос материального обеспечения. Укромный угол в глубине офисных зданий – это одно, но без соответствующей теплозащиты пользы от него никакой. Для начала надо бы отыскать продуктовый магазин, там можно раздобыть постельные принадлежности – листы картона, – а потом уже найти оптимальное место, где их разложить.
Вот этот магазин идеально подходит. К баку с отходами кто-то прислонил широкие листы картона. Выбираю самые сухие из них, а затем вытаскиваю за край большой рулон фольги – как раз хватит на несколько отрезов. Кажется, я бывал уже здесь. Перед близлежащим проулком стоят большие контейнеры для отходов – в них, как я помню, можно разжиться просроченными продуктами из магазина. Укладываю картон несколькими слоями у стены, ложусь и зарываюсь в листья.
Стоит закрыть глаза, как я снова оказываюсь рядом с Рори. Я и правда чувствую, что убил его. Что он не сам упал, что его столкнули. Он балансировал на самом краю, а мое признание столкнуло его вниз. Чувствую его в своих руках, он плачет.
Сворачиваюсь клубком и привожу в порядок мысли. Эбади. Как я позволил ему сделать то, что он сделал? Проигрываю в голове тот эпизод, пытаюсь понять, в какой момент я проявил нерешительность, когда принял решение ничего не предпринимать. Эта мысль накрывает и опустошает меня. Я так устал, что уже не уверен, а помню ли вообще, где находится тот дом. Поднимается ветер, и я вдруг снова ощущаю холод. Как же быстро я привык к комфорту. Теперь наступающая ночь внушает мне ужас.