– Что? – переспросил он.
– Затирка. Она свежая? Было похоже, что ее недавно нанесли?
Он поднял глаза к небу, будто искал ответ там.
– Пол?
– Думаю, этот пол – новый. Долгая история, но я думаю, он его только что переложил.
– А, ну это вряд ли.
– Там пахло сыростью или цементом? – допытывался я.
– Нет, – ответил он, – все было нормально. Чисто. И еще кое-что, – добавил он с придыханием.
– Что?
– Он был очень мил.
– Эмит…
– Нет, постойте. Правда. Спросил меня, что я изучаю, а я ответил – английский, историю и французский.
– И что?
– А то, что тогда он подошел к шкафу с книгами и дал мне это.
Эмит вытащил из кармана маленькую книжицу в твердом переплете. Я взял ее. Издание похоже на то, что было у меня когда-то в школе: «Посторонний».
– То, что он дал тебе дешевый томик Камю, ничего не меняет, – заявил я.
– Ксандер, – сказал он, оглядываясь по сторонам. – Мне кажется, это не он. Он даже пригласил меня заскочить завтра, обещал еще книжек нарыть. Бесплатно!
Мое сердце ухнуло вниз.
– Нет, Эмит. Тебе нельзя туда снова. Ты не знаешь всего, что знаю я. Ты не знаешь, на что он способен. Конечно, он умеет притвориться приветливым. Так же, как и с полицией. Он может казаться приветливым почти все время. Но он убил человека, Эмит. Навалился на нее и задушил.
Я выхватил книгу у него из рук и зашвырнул в соседний сад.
Лицо Эмита перекосилось, и он кинулся за книгой. Но вернулся ни с чем.
– Я с вами больше не разговариваю! – выпалил он и в бешенстве убежал прочь.
Холодная ночь тянется медленно, и лишь к рассвету мне удается уснуть. Просыпаюсь с ужасной мыслью, что кто-то убил Эмита. Что Эмита завернули в рулон дерна.
Нащупываю рукой жесткую обледеневшую землю и возвращаюсь в реальность. Пора идти. Подбираю расплющенные коробки. Не хочется оставлять их здесь. Если оставить все вещи здесь, в этой берлоге, ее точно кто-нибудь захватит, а подобные места – сухие, надежные, неприметные – найти непросто. Складываю картон и запихиваю его в кусты, подальше от глаз.
Еще слишком рано и совсем не людно. Я шагаю навстречу поднимающемуся солнцу. Мои мысли словно бегают по кругу и постоянно возвращаются к одному и тому же вопросу: где она? Я должен выяснить, куда он упрятал ее тело. Не могла же она просто взять и исчезнуть. Где-то же она есть. Все еще. Пока не завершился процесс разложения.
Несколько минут ходьбы – и кровь разогревает мои мышцы. Когда я оказываюсь на Парк-лейн, утренний час пик уже в самом разгаре. Иду направо на Саут-стрит, затем по прямой до Фарм-стрит. Здание омывается золотистым утренним светом, и случившееся в нем теперь кажется невероятным. Остается лишь одно – встретиться с ним лицом к лицу. Что он сделает, если я спрошу прямо? Выложу ему все, что знаю. Что был в доме, когда он убивал ее. Что это я издал тот звук, который удивил его. Что это от меня шел тот неприятный запах, который они обсуждали. Что это я наблюдал, как он выдавливал из бедняжки жизнь.
На меня налипли какие-то ветки, стряхиваю их на землю. Подойдя поближе, замечаю, как блестят на солнце медные цифры на двери. Вот я на месте, на расстоянии вытянутой руки от звонка, но колеблюсь. Как он отреагирует? Позволит ли мне зайти или в ответ на обвинения сразу захлопнет дверь? В конце концов, это неважно. Я должен. Но только собираюсь постучать, как слышу внутри какое-то шевеление.
Отхожу назад, иду дальше по дороге. Остановившись у следующего дома, оборачиваюсь. Сердце бьется бешено. Не понимаю, откуда эта внезапная нервозность. Его ли я испугался или того, что на что способен я сам? Между стеной и соседской лавровой изгородью появляется Эбади. Смотрю, как он уходит, не забыв при этом запереть дверь на два замка. Йельский и сейфовый. Он идет до конца вымощенной дорожки, поворачивает на улицу и шагает прочь от меня.
Поворачиваюсь и иду за ним. Поначалу я все еще верю, что готов высказать ему все в лицо, но по мере приближения задаюсь вопросом, а куда он идет? Вскоре мы оказываемся на Парк-лейн. Там, как в бутылочном горлышке, начинает скапливаться поток людей, но тут Эбади поворачивает направо к Марбл-арч.
Незаметно преследую его в десяти-пятнадцати футах позади. Остальные прохожие одеты по-офисному. Костюмы и отполированные туфли смыкают ряды со стильными темными джинсами и шерстяными пальто. Довольно холодно, изо ртов то и дело вырываются струйки пара. На Эбади темные джинсы и короткая оливкового цвета куртка из замши. Из-под рукава проглядывают массивные серебряные часы. Вижу, как мелькают красные подошвы его баскетбольных кроссовок. Предполагаю, что он станет проталкиваться через Эджвер-роуд, но вместо этого он останавливается у входа в метро, а затем спускается на станцию.