Может, мне вернуться? Дом его сейчас пуст, и, вероятно, способ проникнуть туда, который мне пока не приходил в голову, найдется. Но тут же вспоминаю: два замка. Толпа несет меня вперед, и через считаные секунды я оказываюсь в чреве Лондона – меня прижимает к спине нервного пожилого мужчины, и вот мы уже у турникетов. Он проводит картой, и турникет автоматически открывается, а я умудряюсь проскочить вслед за ним. Извиняюсь в ответ на недовольное «эй» и гневно сверкаю глазами на турникет, будто он сломан. Потом оборачиваюсь и понимаю, что потерял Эбади из виду.
Без особой надежды пробираюсь сквозь толпу на эскалаторе и вдруг на платформе Центральной линии в сторону запада ловлю взглядом красные подошвы. Народу там под завязку. Забитая людьми платформа вкупе с полукруглыми стенами вызывает у меня головокружение.
Пожалуйста, не заходите за желтую линию.
Мимо проносится сгусток горячего маслянистого воздуха – так близко, что я поражаюсь, и как только людей не затягивает на пути из-за разницы давления? Принцип Бернулли. Отбрасываю от себя эту мысль. Продолжаю следить за Эбади, пока тот, зажатый другими пассажирами, говорит по телефону. Поезд со скрипом подъезжает к платформе и останавливается. Мы все как один втискиваемся внутрь, стараясь заполнить все имеющееся пространство. В этой давке я на мгновение теряю его, а затем вновь замечаю через стеклянную дверь между вагонами. Он кажется беззаботным. Поднимает руку с дорогими часами, смотрит время и бросает ее вновь свободно болтаться вдоль тела.
Когда мы приближаемся к Норт-Актон, я вижу, как Эбади нетерпеливо похлопывает себя, ожидая открытия дверей. Жду до последнего и тоже выпрыгиваю из поезда. Подбираю на скамейке газету «Метро» и поднимаю ее к лицу, продолжая свое преследование. Не хочу, чтобы он ненароком заметил меня. Если опустить взгляд в газету, он меня не увидит. Он прижимает к валидатору дорогой бумажник и проходит через турникет.
Дневной свет сбивает с толку. Мне необходимо пристроиться за кем-то, чтобы пройти через турникеты, но из-за света я теперь на виду. Приближаюсь к выходу, и сердце колотится. Здесь не так уж легко будет за кем-то пробежать. У дверей стоит сотрудник метро. Если начнутся разборки, Эбади тут же обратит на меня внимание. Медленно продвигаюсь вперед, глазами выискиваю хоть какую-то лазейку. И тут с облегчением вспоминаю, что в кармане лежит проездной, который дал мне Себ.
На улице солнце уже покинуло небосвод, принявший металлически серый оттенок. Через несколько секунд, как бы в подтверждение произошедшей перемены, с неба посыпалась тонкая морось. Впереди меня идет Эбади, с каждым шагом мелькают красные подошвы. Он опустил лицо, прячась от ветра. Вместе мы доходим до развилки Парк-Ройал-роуд. Слева выстроились домики весьма плачевного вида – все разбитые, недолюбленные. Справа – что-то похожее на большой парк, огороженный невысоким кирпичным забором с железной решеткой наверху. Он переходит дорогу к парку и останавливается у входа.
Что он там делает? В парке, на расстоянии многих миль от дома? Тротуар поворачивает и выводит меня к кирпичным колоннам, обозначающим вход. На левой колонне прибит знак, на котором написано «ГЛАВНЫЙ ВХОД». И тут, прямо над этими словами, я вижу другие два – написанные зелеными буквами, – и мое сердце замирает.
КЛАДБИЩЕ АКТОН.
Глава двадцать восьмая
Вторник
С кладбищами у меня не складывается. Во всех углах этого священного места обитает дух Рори. В иные дни, когда я помышлял лишь о выживании, от него было вообще не скрыться. Даже в такие дни он проникал ко мне, просачивался сквозь трещины в камне. И нужно было приложить все силы, чтобы выдавить его обратно.
Здесь же он летит прямо на меня – со всех сторон сразу. Он везде. Улыбается. Укоряет.
Призраки невыносимо сдавливают мою черепную коробку, но я заставляю себя двигаться дальше. Ссутулившись от холода, Эбади кажется неуверенным, но тем не менее вполне уверенно шагает к своей цели. Он обходит старую часовню, в которую упирается дорожка, а затем идет прямо к рядам могил. Он легко огибает надгробия, неровная дорога ему не преграда. Опустив лицо, пробираюсь за ним сквозь кусачий ветер.
Эбади плотнее, чем показалось мне ранее, но, несмотря на свой вес, двигается он легко. Я останавливаюсь посмотреть, куда он повернет, но в этот момент останавливается и он.
Ветер вгрызается в меня, и тут Эбади запускает руки в карманы и достает оттуда пригоршню лепестков. Ветер подхватывает их и разбрасывает по искореженной земле. Отпустив последнее конфетти, Эбади прикладывает руку к сердцу. Меня пронзает словно молнией. Возможно, он ее похоронил здесь. Возможно, он сумел вывезти ее тело на кладбище. Для разлагающегося трупа нет лучше места. Священное место для женщины, которую он несомненно любил. Конечно, размышляя об этом сейчас, я понимаю, он не мог, он просто не стал бы сбрасывать ее в реку или на какую-то свалку. Он бы захотел иметь возможность воссоединиться с ней. В месте, где можно выразить скорбь, помолиться об искуплении. Или как минимум спрятать подальше от чужих глаз.