– Началось с пары тысяч. Хватило, чтобы оплатить взнос по ипотеке, счета за дом. А потом шли месяцы, но из-за банковского кризиса на работу никто не брал. – Он мотает головой. – Выплатить ипотеку было разумным решением. Разумным, Ксандер, ты должен понять. Деньги просто лежали там, девальвировались, поскольку падал курс доллара. Некоторые купюры начали гнить.
Я снова сел.
– Ну давай, спрашивай, что хотел.
– Нет. Я знаю, это не ты.
– С одной оговорочкой, да?
– Ты мне солгал.
– Я тебе никогда не лгал, – удрученно произносит он.
Недоверчиво усмехаюсь.
– Я был растерян, – продолжает он. – После стольких лет ты вернулся, и мы оказались…
– Какими?
– Одинаковыми. Я думал… думал, что лучше тебя. Но ошибался.
Его слова звенят, повисая в воздухе на несколько мгновений, мне даже приходится отвернуться. Когда я снова поворачиваюсь к нему, вижу, как пылинки сталкиваются с какой-то невидимой силой, вижу молекулы, летящие в определенном направлении, в затухающем свете. Броуновское движение – вот что приходит мне в голову, пока мы молча смотрим друг на друга. Разбросаны в разные стороны невидимой силой. Я поражен, как многого я не видел.
– Себ, – наконец произношу я, – ты должен был…
В этот момент звонит телефон, звук назойливо врывается в пространство между нами. Себ ждет, пока тот сам прекратит звонить, но, не дождавшись, с неохотой отвечает. И через пару мгновений передает мне трубку.
– Это тебя.
– Алло?
– Ксандер? Отлично. Это я, Джен. У вас будет пять минут? Есть новости.
Мой пульс тут же учащается.
– Давайте.
– Похоже, у них все же есть конверт от пластинки. Они провели дактилоскопию… на нем есть часть отпечатка, принадлежавшего покойной. – Она делает паузу. – И есть еще четыре, которые, по мнению эксперта, с большой долей вероятности совпадают с вашими.
Воздух в груди как будто перекрыт, слова кое-как просачиваются сквозь него.
– Они сохранились? За столько лет?
– Не совсем. Они сняли отпечатки еще тогда, в рамках стандартной процедуры.
Мои отпечатки. Я этого не ожидал. Я ожидал, что там будут его отпечатки. Отпечатки убийцы.
– А были какие-нибудь еще?
– Только фрагменты, – отвечает она, – недостаточно, чтобы сравнить.
Где-то в закромах моего мозга таится ответ. Джен объясняет что-то про фрагменты отпечатков, но я пытаюсь сконцентрироваться, чтобы его найти. Как там могли оказаться мои пальцы? Вдруг пробегает искорка, и в ее пламени, стоит мне его разжечь, является ответ.
– Постойте. Мои отпечатки. Ну да. Конечно, там были мои отпечатки. Пластинка. Это же я купил ей эту пластинку.
На том конце молчание.
– Хо-ро-шо, – через мгновение чеканит она.
– Письмо, – продолжаю я. – В нем сказано: «Спасибо за подарок», так она написала. Джек – это пластинка, Джек Ти. И потом еще: «Когда я ее поставлю». Это о пластинке.
Снова пауза.
– Нам придется доказать, что речь именно об этой пластинке.
Это же так очевидно. Но она, кажется, не уверена.
– Все, что нам точно известно, – на пластинке ваши пальцы, – говорит она. – Это вещественное доказательство.
– Нет, – не соглашаюсь я. – Не на пластинке. Вы сказали – на конверте. А что насчет самой пластинки? Я видел, как он швырнул ее. На ней должны быть его отпечатки, убийцы. Обязаны быть. Этим пластинки и славятся, отпечатки пальцев к ним прямо липнут.
– К сожалению, часть пластинки у них есть. Но другую часть они потеряли.
– Что вы имеете в виду?
– У них есть кусок, а на нем никаких отпечатков нет.
– Что? – Все мои надежды крошатся под тяжестью новой информации. – Как они могли потерять?
– Бывает. Пропавшие вещдоки. Иногда они даже изначально не все собирают. Помните, они ведь не считали это убийством. Похоже на чудо, что у них вообще хоть что-то осталось.
Поразмыслив над ее словами, выдыхаю.
– Понятно.
– Я рассказала все Назрин и должна буду передать то, что вы сообщили про пластинку. Нам надо подтвердить ваше объяснение, как там оказались ваши отпечатки. Ладно. Мне пора, – говорит она и отключается.
Кладу трубку и снова сажусь.
– Все в порядке? – интересуется Себ, на лице у него беспокойство.
Мотаю головой.
– Не совсем.
Глава сорок пятая
Пятница
После моего разговора с Джен прошло уже почти две недели, но новостей больше не было. Я просто жду, зажатый в тиски стенами дома. Ужасно хочется сбежать, но не могу. Я должен тренироваться, чтобы выдержать тяготы заключения.
Себ продолжает притворяться, будто ходит на работу.