Она почти выталкивает меня из квартиры, торопливый поцелуй, такси все еще ждет у подъезда. Еду домой, наслаждаясь спокойствием, которого у меня последние недели не случалось. Я узнал это чувство, невероятное чувство, когда ты хочешь умереть и возродиться в женщине, и все остальное не имеет значения.
Назавтра я позвонил Маре, чтобы предложить переехать ко мне. Насовсем. Трубку она не взяла.
***
Снова встреча, почти случайная. Очередной кальян. Мара ведет себя, словно ничего не было. Я принимаю правила игры, не знаю почему. Я же говорю, это хуже гипноза, бедная танцующая кобра, как я тебя понимаю!
Какое-то наваждение. Тот вечер, мой перевернувшийся мир — но мы сидим друг напротив друга, будто ничего не было. И я думаю — а вдруг действительно ничего не было? Ну, то есть, или это мне просто приснилось… или для нее это настолько ничего не значит, что, собственно, ничего и не было.
Почему я не заговорил прямо? Почему я не спросил, не встал, не встряхнул ее за плечи, не надавал оплеух, не поцеловал, не трахнул на глазах у парней за соседним столиком, бородатых кавказских единоборцев?
Как обычно, она прощается внезапно. Я остаюсь докуривать и домысливать.
***
— Не пиши мне больше.
— Не понял. Что случилось? Что произошло?
Молчание. Долгое, как вытяжка из печени Прометея.
Я пишу ей во всех других возможных каналах — нет ответа. Что я сделал не так? В чем я виноват?
«Не пиши мне больше».
Она выходит на связь через две недели.
— Это мой бывший. Он нашел в телефоне нашу переписку. Извини, лучше я сама разберусь.
Щенячья радость. Она не прощается со мной, она не намерена разрывать отношения (отношения ли?) Просто какой-то мудак временно влез между нами.
— А может, нам с ним просто по-мужски поговорить?
— Дурак, да? Погоди немного, я вернусь к тебе, просто подожди. Все будет отлично.
***
Мы не общаемся напрямую, и это медленно сводит меня с ума. Я пишу посты в соцсетях, закладываю три смысла, главный из которых адресован только ей. Она замечает. Не более того.
Иногда она пишет мне такие же завуалированные послания. В публичном пространстве спрятаться вернее всего, старая схема, привет, Конан-Дойл! Секретное письмо лежит на журнальном столике, на виду у всех.
Еще неделя. И еще.
***
Воскресенье, конец марта, серая предвесенняя слякоть. Пятый час вечера, захожу в «Пражский замок», праздную первую премию на новом месте. Любимое заведение, домашние колбаски с капустой, супчик, ух! Уже рассчитываюсь — Мара.
Дыхание перехватывает моментально. Она не одна. Тот ее загадочный бывший? Здоровый какой! Пока я перебираю варианты реакции, здоровяк оборачивается. Толя?
Старший бармен этого заведения. Качок со стажем, добродушный черноволосый бородач, любитель поболтать с гостями за стойкой. Простой, незатейливый, даже навязчивый. Я, как правило, предпочитал забрать свой бокал и идти за стол.
Толя замечает меня, идет здороваться, огромные ручищи нараспашку.
— Привет, Толя! Отдыхаешь сегодня?
— Ага, в кои-то веки в воскресенье выходной. Вы знакомы?
Мара безучастно кивает:
— Привет, Гера! Как дела?
— Нормально.
Толя здоровается с официантами, машет рукой бармену. Тот зовет, мол, вопросы есть. Пожав плечами — работа и в выходной не отпускает — Толя идет разбираться.
— Неожиданно тебя с ним увидеть. А как твой бывший?
— Это долгая история. Уехал в Штаты.
— Зачем? Надолго?
Я задаю вопросы, и лишь затем понимаю, что ответы меня не интересуют. Понимает это и Мара.
— Мы с Толей случайно в «Академии Кофе» встретились. Сейчас тут посидим немного, а потом есть план кальян покурить. Давай с нами.
Я слишком долго ее не видел, чтобы делить с каким-то Толей.
— А давай вдвоем? Без него?
— Гера, ну так некрасиво. Мы вроде собрались, пошли. Давай с тобой завтра?
Понимая, что веду себя как тряпка, отвечаю «да». С Марой мозг превращается в пластилин. Я злюсь на нее, как, наверное, злились на того крысолова с дудкой несчастные грызуны.
— Мы покурим, я доеду до дома и напишу тебе, хорошо?
Ну-ну.
***
Первое апреля, суббота. Шоу шутников в одном из заведений, я вызвался не просто прийти — поснимать фото для истории. Мара где-то упоминала, что придет. На прямой вопрос не ответила, привычная манера. Все это только для того, чтобы ее увидеть, но даже сам себе я в этом не признаюсь.