Катя уныло посмотрела на гору бесполезных бумаг: хотя Сорокина и чувствовала здесь нечто весьма важным для прокуратуры органом, Катя, со своей стороны, считала, что они все равно ничего не докажут. Потому что хитроумный подозреваемый попросту не оставил следов. Или подчистил все так, что ни Сорокиной, ни тем более Кате, опыт которой просто не позволял решать такие задачи, найти ничего не удастся. А понять, где то место, в котором спрятано решение, она не может. Ну не ясновидящая она, и все тут! И вообще, ее уже через два часа Тим ждет! Они договорились сегодня устроить маленький праздник. Сходят в свое любимое кафе, потанцуют, а потом вернутся домой и, возбужденные музыкой и романтической обстановкой, займутся любовью… Об этом, конечно, они не договаривались, но… так оно и будет! Потому что так должно быть и потому что она этого хочет. А вот в декрет не хочет ни за какие коврижки. Как и браться за сорокинские измышления. Да, а если у них с Тимом вдруг появятся дети, они уже не смогут никуда ходить! И заниматься любовью тогда, наверное, они будут очень тихо, поскольку…
— Да что ж я зациклилась на этих детях!.. — в сердцах воскликнула Катя и так брякнула казенной мышью о стол, что несчастное электронное животное едва не испустило дух.
— На каких детях? — тут же живо поинтересовался Бухин. — Дети — это хорошо!
— Ты так думаешь? — Катя бросила испытующий взгляд на напарника. — Ты сам едва живой приплетался, когда у вас двойня родилась, не так, что ли? Рассказывал, что в туалете от них прятался! И на ходу просто спал! И даже радовался, когда они к бабушке уезжали!
— Ну, так они ж уже почти выросли! — легкомысленно заявил Сашка, у которого, видимо, память была короткой. — Это первые… ну, округлим до двух лет, тяжело. А потом…
— Ага. Это как в колонии строгого режима. Два года тяжело, а потом втягиваешься! — мрачно пошутила Катя. — Сейчас все в порядке, да? В садике не дерутся, соплями не болеют, из платьев не вырастают, игрушек не надо… Кстати, я тут недавно цены на игрушки увидела и ужаснулась просто! А у тебя ж еще все в двойном размере!
— Катька, я не понимаю, — покачал головой проницательный Бухин, — ты меня уговариваешь, что дети — это неподъемная ноша, или себя? Так у меня они уже есть, никуда не денешься! А ты не заводи, если не хочешь. Ты ведь не хочешь, так?
— Кажется, не хочу… — осторожно сказала она. — Это… это ненормально, да?
— Я не психолог! — отрезал Бухин. — И не знаю, нормально это или нет. Тем более ты женщина. Это тебе беременной ходить и рожать. Это больно… и вообще опасно! Хотя ты опер. Беременность — это только девять месяцев. А опер… это… ну, не на всю жизнь, но очень надолго! — припечатал он. — И у тебя, как у опера, уже были опасные моменты!
Бухин явно намекал на то, что несколько лет назад ее едва не убили. Выжила Катя чудом… и вряд ли какие-то там роды опаснее! Но он, кажется, озвучил главное — она не хотела. Ни ходить с огромным животом, ни рожать. А вдруг будет двойня, как у Бухина с Дашкой?! Это просто ужас! Нет, она точно не желает всего этого! Она хочет приходить домой, где тишина… и Тим… и чтобы он был ее, а она — только его…
— Ну, выяснила чего-нибудь?
Лысенко появился так внезапно, что она буквально подскочила на стуле. Или это он ввалился, как всегда, особо не церемонясь, а она попросту не заметила? Замечталась о Тиме, о сегодняшнем вечере, о жизни, где только они вдвоем, а тут, оказывается, кроме них еще полно народу!
— Нет! — буркнула Катя. — Не выяснила! Потому что Сорокина никуда не делась! Загрузила по самое не хочу! Ты же обещал освободить меня от нее? А она опять с утра: снова здорово! Я целый день бегала как заведенная, только ввалилась! — пошла Катя в наступление. — И все зря! Только ей этого не втолкуешь!
— До людей вообще трудно донести собственную точку зрения, — философски изрек Лысенко. — Ладно. Оставайся с Сорокиной.
— Что-о-о?! — изумилась Катя.
— Да мне себе дороже с ней ругаться! — пояснил новоиспеченный начальник.
— О господи! — простонала Катя. — Избавь меня от напрасной работы, потому что от другой я не отказываюсь!
— Ну вот и хорошо! — заявил Лысенко. — Потому что от другой я тебя не освобождаю!
— Игорь!
— А что Игорь? — полюбопытствовал тот. — Работы валом! Людей нет! Бурсевич болеет! Практикантов не дали…
— …а ты в начальники вышел, и тебе теперь некогда! — закончила Катя мысль друга.
— Вот когда ты в начальство выйдешь, сама поймешь.
— Я в начальство никогда не выйду! — Катя поджала губы. — У нас начальники сплошь одни мужики!
— Да потому что у баб то декрет, то больничный, то по уходу за ребенком! А потом по второму кругу, по третьему! А потом бац — и пенсия! — рассердился Лысенко в свою очередь. — А начальнику нужно все время на месте быть! Короче, вот тебе новые материалы и работай! — Он брякнул свою стопку рядом с такой же, полученной Катей от Сорокиной, и без дальнейших расшаркиваний покинул их с Бухиным обиталище.