Но я этого не делаю.
Потому что это неправда.
Я убивала.
Четыре
Я пропала, еще не успев родиться.
Моя мама умерла во время родов, и он мне этого не простил.
Я сама была виновата. Сначала я опоздала, а потом повернула не туда. Я и сейчас иногда не смотрю, куда иду.
Когда я застряла у нее в животе и по какой-то неизвестной причине не захотела выходить, доктор сказал моему папе, что он должен выбрать одну из нас, потому что обеих спасти не получится. Папа выбрал ее, но не получил того, чего хотел. Вместо нее он получил меня, и долго после этого грустил и злился.
Брат рассказывал мне, что случилось. И не раз.
Ему целых пятнадцать лет, и он знает очень много всего.
Он говорит, что я убила ее.
С тех пор я изо всех сил стараюсь никого не убивать. Я перешагиваю через муравьев, притворяюсь, что не замечаю пауков, а когда брат ловит рыбу, выпускаю ее из сети обратно в море. Брат говорит, что раньше, пока я не разбила папе сердце, он был добрым человеком.
Я слышу их голоса внизу, в сарае.
Я знаю, что к ним нельзя, но хочу знать, что они там делают.
Они много чего делают без меня. Иногда я подглядываю.
Я встаю на старый пень, на котором мы колем дрова, и заглядываю в крошечную дырочку в стене сарая. Сначала мой правый глаз видит курицу по имени Диана. В Англии есть принцесса, которую так зовут, и мы назвали курицу в ее честь. Огромный папин кулак сжимает горло курицы, а ее лапы связаны обрывком черной веревки. Папа переворачивает птицу вниз головой, и она висит, не двигаясь. Двигаются только ее маленькие черные глазки. Кажется, они смотрят на меня. Кажется, курица знает, что я вижу то, чего мне видеть нельзя.
У брата в руках топор.
Брат плачет.
Я никогда раньше не видела, как он плачет. Слышала через стену спальни, когда папа бил его ремнем, но слезы его вижу впервые. Его лицо покраснело и покрылось пятнами, а руки трясутся.
Первого удара топора не хватает.
Курица хлопает крыльями, бьется, как банши[2], кровь хлещет из ее горла. Папа дает брату подзатыльник и заставляет его снова взмахнуть топором. Крик курицы и плач брата сливаются у меня в ушах в один звук. Он рубит и промазывает. Папа снова бьет его, так сильно, что он падает на колени. Их грязные белые рубашки забрызганы куриной кровью. Брат опускает топор в третий раз, и птичья голова падает на землю, но крылья еще трепещут. Красные перья. Раньше они были белыми.
Когда папа уходит, я пробираюсь в сарай и сажусь рядом с братом. Он еще плачет, и я не знаю, что сказать, поэтому беру его за руку. Я смотрю, какую форму образуют вместе наши пальцы. Они как кусочки от разных паззлов, которые почему-то подходят друг другу. У меня руки маленькие, розовые и мягкие, у него – большие, грубые и грязные.
– Чего тебе? – спрашивает он, отдергивает руку и вытирает ею лицо. На щеках остается кровавый след.
Я просто хочу быть рядом, но он ждет ответа, поэтому я придумываю ответ, заранее зная, что он неверный.
– Ты не сходишь со мной в город? Я еще раз покажу тебе те красные туфельки, которые хочу на день рожденья.
На следующей неделе мне исполняется шесть. Папа говорил, что если я буду вести себя хорошо, в этом году я получу подарок. Я не делала ничего плохого, и, мне кажется, это почти то же самое.
Брат смеется, но не по-настоящему, а по-злому:
– Ты что, не понимаешь? Мы не можем себе позволить красные туфельки, нам еле хватает на еду! – Он хватает меня за плечи и слегка встряхивает, как папа встряхивает его самого, когда сердится. – Такие, как мы, не носят чертовы красные туфельки, они рождаются в грязи и умирают в грязи, а теперь отвали и оставь меня в покое!
Я не знаю, что делать. Я чувствую себя странно, а мой рот как будто разучился произносить слова.
Брат никогда со мной так не разговаривал. Я чувствую, как слезы подступают к глазам, но не пускаю их наружу. Я снова тянусь к нему, я просто хочу, чтобы он взял меня за руку. Он отталкивает меня с такой силой, что я падаю назад и стукаюсь головой о деревянную колоду, и мои длинные кудрявые темные волосы пачкаются в куриной крови и внутренностях.
– Я сказал, отвали, или я и твою чертову голову отрублю, – говорит он, замахиваясь топором.
Я бегу, бегу и бегу.
Пять
Я бегу от парковки к главному зданию студии «Пайнвуд». Я никогда никуда не опаздываю, но незапланированный визит полицейских сегодня утром вывел меня из равновесия во многих смыслах.