— Чача! Друг из Армении прислал…
Яр поймал обреченный взгляд Яны, устремленный на бутылку. Он был согласен: ни одна хорошая история не начиналась с чачи, которую прислал друг из Армении.
— И мне налей, — мрачно попросила Яна.
Диана Викторовна раскладывала по тарелкам тушеную картошку. Сверху укладывала куски жареного мяса в карамельных луковых колечках. В духовке, кажется, пекся пирог. Яр в очередной раз почувствовал себя вышедшим к жилью медведем, которого почему-то перестали бояться. Его собственная мать смотрела на него со смесью жалости и страха, словно ждала, что он бросится на нее или выхватит пистолет и выстрелит себе в голову.
Диана Викторовна расставила дымящиеся тарелки, и Яна молча встала и стала расставлять стаканы и чашки. Под каждую чашку она клала подставку в виде зеленого листа, под каждый стакан — салфетку. Движения у нее стали плавными и четкими, явно отработанными за годы. Даже не верилось, что на кухне у этой девушки такая разруха и «страшные кастрюли».
Сергей Степанович в это время принес из холодильника пластиковый лоток с кубиками льда и включил горячую воду.
Все в этом доме словно исполняли ритуал, отточенный и четкий, словно часовой ход.
Кубики с глухим стуком посыпались в хрустальную креманку.
Диана Викторовна раскладывала вилки, и каждой с тихим звоном касалась края тарелки.
Яна разливала чай из большого фарфорового чайника.
Яр прикрыл глаза. Ему мучительно захотелось встать и уйти, не прощаясь. Кажется, он понял, почему Яне было тошно в этом доме.
В своей комнате, холодной и темной, допивая позавчерашний чай из забытой кружки, Яр чувствовал, что все идет, как надо. Мир стал таким после смерти Рады — милосердным, не напоминающим лишний раз, что жизнь продолжается. Он не желал этим людям страданий и, в отличие от Яны, не осуждал за то, что они продолжают есть вкусную еду, пить алкоголь, присланный друзьями, и покупать хорошее мыло.
Только он не хотел греться на их кухне, есть их еду и напоминать себе, что дома его ждет ледяная подушка, позавчерашний чай и вырванное у прошлого «с любовью, твоя Рада».
Но он остался сидеть, потому что Яна просила его помочь, а еще потому что он не успел настолько одичать. Выпил первую порцию чачи залпом, игнорируя лед, медленно оплывающий в хрустале.
Диана Викторовна включила телевизор и тут же выключила звук. Экран мерцал в углу цветными пятнами, словно пятый член застолья.
— А где вы работаете, Ярослав?
— Я обслуживаю портовые краны, — спокойно ответил он. Яру с детства нравились эти металлические монстры, похожие на жирафов, склоняющие голубые головы к маслянистой воде.
— Вот! А я тебе, что говорил, вот это правильно! — неизвестно чему обрадовался Сергей Степанович. — Вот, Янка, хороший парень, руками работает, не то, что твой кудрявый!
— Я не знаю, где работает Лем, — процедила Яна, с ненавистью глядя в тарелку. — Мы с Яром друзья. И с Лемом друзья.
Сергей Степанович подмигнул Яру, а он разглядывал его синий шерстяной пиджак и пытался вспомнить, когда сам в последний раз надевал костюм.
Надежда Павловна была бы довольна. Хоть кто-то даже за столом в собственном доме соблюдает протокол.
Мать Рады в последние дни вспоминалась слишком часто.
— Не надо, Сережа, — вдруг тихо сказала Диана Викторовна. — Я узнала мальчика.
Яр молча выпил все, что оставалось в стакане, и криво улыбнулся. Ну вот и пробралась на эту уютную кухню холодная темнота.
— Узнала? — растерялся Сергей Степанович.
— Да, — глухо ответила мать Яны. — Узнала. У вас ведь раньше была борода?
Яр тяжело вздохнул и отложил вилку.
— Да. Была. Я жених Рады Маянской.
Когда наступившая за этими словами тишина стала почти осязаемой, у Яны за спиной заверещал красный таймер в виде яблока. Она обернулась, начала крутить его, пытаясь выключить. К визгу прибавился отчетливый треск.
— Давай я. — Диана Викторовна попыталась забрать таймер, но в ту же секунду он хрустнул и замолк.
— Довольны?! — прошептала Яна. — Да, у меня нет «нормальных» друзей. И я так и не нашла, кто бы меня в утешение трахал, и искать не собираюсь!
Сергей Степанович только грустно покачал головой и подвинул к себе стаканы.
— Простите, Ярослав. Не знал я, — виновато развел руками он. — Значит, вы нас понимаете…
— Мне жаль, что… так вышло.