Если бы мне два года назад сказали, что я дорожу своеобразной дружбой с Паркинсон, я бы страшно удивилась и даже более того впала бы в истерический хохот от этой новости, но сейчас все изменилось. Война задела всех, и это чувство я уверена не покидало всех в этом величественном замке.
Панси Паркинсон, по слухам, сильно поссорилась с родителями, потому что они запрещали ей ехать в Хогвартс и помогать его восстанавливать. Её родители считали, что роль своеобразной уборщицы противоречит статусу чистокровности. Блейз Забини отказывался снова бежать из родной Англии вместе с матерью, которая хотела всеми способами порвать все старые связи и начать новую жизнь с новым мужем. Кребб и Гойл приехали сюда не известно по какой причине, но вели себя более или менее сносно, как мне казалось из-за случая в Выручай комнате, когда они оба могли умереть, а точнее сгореть за живо. Драко Малфой… Это вообще особый случай. Его отца посадили в Азбакан на десять лет, но многие считали, что он оттуда не выберется. Нарцисса, благодаря ходатайству Гарри, отделалась небольшим штрафом. Драко же были предписаны исправительные работы и еще более крупный штраф.
Казалось бы, все слизаренцы легко и почти без потерь были свободны, но это свобода имела свои ограничения. Всем было ясно, что учеба в престижных вузах для всех них невозможна, также как и работа в Министерстве. После войны миру нужны были козлы отпущения и ими стали все слизаренцы без исключения.
Не знаю для кого из них это было действительно тяжело, но все же это был сильный удар по самолюбию чистокровных, которые получали свои должности по щелчку пальцев или звуку своей именитой фамилии.
Все эти мысли бродили в моей голове каждый раз, когда я встречалась глазами с Панси или брала аккуратно оставленную для меня книгу. Все же мне было жалко Паркинсон.
В тот примечательный день я как всегда в первую половину дня помогала в библиотеке, а после взяла книгу, которую Панси нашла для меня и незаметно оставила на полке шкафа, который я в тот день восстанавливала.
Выскользнув из душного и пыльного пространства я отправилась на третий этаж, который было решено восстанавливать в последнюю очередь. Я бы с удовольствием отправилась к своему излюбленному камню у Запретного леса, но дождь тогда лил весь день и не давал надежды на теплые лучи солнца, которые так были необходимы в тот год.
Пройдя несколько пролетов я оказалась на третьем, самом заброшенном этаже замка. Груды мусора, камней и остатков разнообразных вещей валялись здесь на каждом углу. На мгновение мне показалось, что я снова в полуразрушенном замке, где все еще гремят взрывы, заклятия, унося жизни невинных волшебников и детей.
Но нет, все было тихо и пустынно. Пустой этаж и полностью в моем расположении. Чего еще можно желать?
Я прошла дальше по коридору в надежде отыскать чистый класс, в котором можно будет отдаться чтению, когда услышала прекрасную мелодию доносящиюся из дальнего заброшенного класса.
Прекрасная музыка, печальная, но одновременно дающая незримую надежду на лучшее будущее. Я не смогла удержаться и прошла чуть дальше в направлению к этой комнате. Я не шла, а как будто летела слушая прекрасную мелодию, которую знала с самого детства. Любимая композиция моей мамы. Тристан и Изольда, Увертюра, написанная прекрасным композитором Рихардом Вагнером, композиция, передающая всю боль главных героев, а также их надежду на светлое будущее.
Я подошла чуть ближе к комнате и заглянула в щелку. Моему удивлению не было предела. Драко Малфой, бесчувственная скотина, не знающая простых человеческих чувств, играл на пианино такую тонкую и чувственную мелодию? Не может быть! Не верю! Не способен такой человек, как Малфой, с чувством играть.
Моя мама всегда говорила, что никакие способности к музыке не способны сделать так, чтобы мелодия трогала за живое, если человек играет не сердцем, а просто руками. Музыка-это дело тонкое и очень сложное, так как требует полного погружения и отдачи чувствам, которые автор пытался передать. Именно на таком утверждении я росла и всегда принимала эти слова за непреложную истину.
Но в тот момент во мне как будто все перевернулась. Я стояла прижавшись щекой к щелке, не способная пошевелиться, будуче полностью погруженной в прекрасную композицию, которую так чувственно играл Малфой. Я была свое рода в трансе, во сне, в прекрасном и незабываемом, дарящем легкость и надежду на светлое будущее. В тот миг мысли о том, что я не смогу вернуть родителям память были такими смешными и несущественными, как будто все это давно забытое воспоминание, в котором у меня все получилось. Я вернула им память! У меня получилось!