— На место! Я здесь, — тихо сказал Бондарь.
Тихонова была без чувств. Повернул ее на бок. Гимнастерка на спине в крови. Разорвана чуть пониже левой лопатки. Вдруг почувствовал, что Тихонова обмякла, потяжелела... Осторожно повернул ее на спину и медленно пошел к пульту управления. Не слышал, как небо гудело от разрывов. Недоуменно смотрел вверх. Там, в прожекторных лучах, поблескивал вражеский самолет. Он был тонкий, будто лезвие перочинного ножа.
Бесцветным показался голос Коляды:
— Связь с КП установлена.
— Хорошо...
Бойков еще ничего не знал. Он стискивал зубы от назойливого зуда в затылке. «На Ленинград идут... Так вам! Так!» — говорил про себя, когда в наушниках раздавались разрывы зенитных снарядов. Уже два раза резко обрывался звук бомбардировщиков. Сейчас опять. Гул остальных машин стал нестройным и постепенно растаял в небе.
Наступила тишина. Где-то свистнула птица. Зажурчала внизу вода. Вдали, словно собака, пролаяла, видимо, заблудившаяся лиса. Андрей снял шлем, но вставать не хотелось. Почему-то молчали остальные номера. До него долетели приглушенные слова Готовчикова:
— Товарищ тридцать восьмой... Убита Вера Тихонова. Да, осколком.
— Что? — крикнул Бойков. — Убита? Как убита? Коля!
Никто не ответил.
— Почему молчите? — повторил Бойков и быстро встал.
«Она же была рядом. Когда это случилось?» Отошел от звукоулавливателя. Кто-то приблизился к Андрею. Взял за руку.
— Пойдем, Андрей Федорович, — Бойков узнал командира, — там она...
Вера Тихонова лежала на траве, прикрытая шинелью. Товарищи молча стояли вокруг. Только Поля Лагода сидела у изголовья. Готовчиков подвел Андрея. Бойцы расступились. Слепой опустился на колени, вытянул руки и дотронулся до шинели. Поля поняла его намерение. Взяла руку и протянула ее к лицу Веры. Он осторожно и медленно начал пробегать пальцами по холодному подбородку, щекам, губам. Ладонью провел по лбу и волосам. Силился представить и запомнить Веру. Женщина встала перед ним с добрым лицом матери, со складками заботы на лбу, с морщинами горя у рта.
Но Веры уже нет. В душе остался ее голос.
Участь Веры Тихоновой подстерегала каждого бойца на точке, и все же смерть ошеломила их.
Они поначалу даже не заметили отсутствия Фальковой.
Первым спохватился Бондарь. Старший сержант приказал Коляде пройти по линии, сам позвонил на КП. Фалькова туда не приходила.
Николай Бондарь не находил себе места.
— Товарищ старший сержант, я пойду по линии, — не выдержал он.
— Коляда сам справится. Могилу нужно рыть, — ответил Готовчиков.
Пока рыли могилу, Андрей сидел на звукоулавливателе. Думал о своей жизни, о войне. Ушел еще один друг.
Хоронили на рассвете. Девушки осунулись за эти полтора часа, у них лихорадочно блестели глаза. Салют давали мужчины. При каждом выстреле Андрей вздрагивал. Стоял навытяжку лицом к фронту. Оттуда пришла смерть...
А в это время Коляда торопливо шагал вдоль телефонного кабеля. Отходил в сторону, снова возвращался. Ирины нигде не было. На полпути между точкой и КП увидел свежую воронку — от бомбы. Обшарил все кусты вокруг, звал Фалькову — напрасно.
Связистка проходила здесь часа два тому. Тщательно осматривала каждый метр провода. Он тонкой струйкой вился среди зеленых увядающих кустов, взбирался на деревья, прятался в траве. Девушка слышала разрывы бомб и свист снарядов. Сперва останавливалась, потом пошла смелее. Раздался грохот. Упала на землю и в ту же секунду почувствовала ожог на правой руке выше локтя. Схватилась за него, прижала. Липкая кровь просочилась сквозь пальцы. Странное спокойствие охватило Ирину. Разорвала зубами индивидуальный пакет, расстегнула пуговицу на рукаве, закатила его. Держа в зубах конец бинта, перевязала рану. Поднялась и поспешила дальше. Недалеко от места ранения увидела воронку. Линия была цела. Минут через пять ходьбы снова увидела развороченную землю. Здесь нашла разорванный провод. Прилагала много усилий, чтобы левой рукой зачистить концы — не получилось. Тогда, прикусив губу, решила действовать правой. В голове помутилось от боли. Покраснел бинт. На глаза набегали капли пота. Наконец, счалила проволоку и обессиленная упала рядом.
Здесь и нашел ее Коляда. На точку не вел, а скорее нес Ирину. Бледная, измученная, она виновато улыбалась. О смерти Веры Тихоновой ей не сказали. Она забылась и уснула под скорбное молчание своих друзей.