Старшина Василий Прохоров хотел было помочь Бойкову одеться. Тот отказался. От волнения дрожали руки — они держали военное обмундирование. Одежда издавала прохладный запах. Андрей улавливал аромат поля и горьковатый вкус хвои.
Прохоров наблюдал. Два чувства боролись в нем. Старый кадровик не мог смириться с мыслью, что слепой человек становится военнослужащим. «Ему нянька нужна... И это боец». А другой голос возражал: «Вот нашел в себе силу пойти на войну. Упрямый, видать».
— Как же тебя величать, Андрей Федорович... — в раздумье произнес Прохоров, а про себя подумал: «На воинское довольствие стал — значит, боец, красноармеец. А поглядеть на палку да очки, вроде не с руки такое звание».
Андрей не ответил. Да слушал ли он старшину? Худое непроницаемое лицо его было сосредоточенным. Верхняя губа приподнялась, и две складки от носа ко рту стали глубже.
— А теперь — на точку, Андрей Фед... Красноармеец Бойков.
— Есть, товарищ... Товарищ...
Старшина, — подсказал Прохоров и улыбнулся: Андрей неловко поднял к голове руку вместе с палкой..
Открылась дверь. Вошел красноармеец в замасленной телогрейке.
— Товарищ старшина, я готов. Кого везти?.. — он увидел Бойкова и не договорил. Глаза округлились. Быстро перевел взгляд на Прохорова, потом снова на. Бойкова. Тот стоял в шинели, неестественно вытянувшись, запрокинув голову, в синих очках, держа перед собой палку.
— Да, его... Красноармейца Бойкова, — сделал паузу старшина и добавил, — Андрея Федоровича. — Взял: за левый локоть, вывел из раздевалки, помог сесть в кабину. — До встречи, товарищ красноармеец! — уже весело сказал старшина и захлопнул дверцу.
Шофер Петя Волков быстро оправился от смущения и неожиданности. Как только машина тронулась, принялся расспрашивать Бойкова: откуда он, когда ослеп, что будет делать на прожекторной точке. Охотно говорил о себе. Сейчас служит на КП дивизиона. Возит боеприпасы и продукты. Просился на передовую. При встрече командир полка сказал: «И здесь фронт». Потом засмеялся и добавил: «Ростом не вышел. От земли два вершка. А шофер отменный. Такой нам нужен». Но я все равно добьюсь. Батареи нашего полка стоят под Невской Дубровкой, туда и перейду.
— А мы куда едем?
— В Ручьи, пригород Ленинграда. На прожекторную точку. Слухачи там. Занятная работа. Только изматывает очень. Да и талант нужен. Я бы не сумел.
— На что талант?
— Как на что? У меня вот на музыку таланта нет. Завидую тем, кто играть или петь может. А на точке слухачи наденут наушники, а к ним трубы присоединены — будь здоров. Немца аж в Берлине слышут...
— Талант, говоришь? — задумчиво повторил Бойков.
От разогревшегося мотора в кабине потеплело. Машина прибавила скорость. Андрей зажал между ног палку и крепко держался за сиденье.
— А ты не слухачом ли собираешься быть? — вновь заговорил Волков.
— Видимо...
— Здорово, брат!— и глаза у шофера заискрились.- У тебя слух, должно, двойной. Энергия, что на зрение отпущена, в уши передвинулась? А? Так я понимаю?
— Может быть, — и Андрей во второй раз улыбнулся сегодня. Ему захотелось говорить. — А ты действительно мал ростом? Я слышал, что такие разговорчивы очень.
— Угадал. Меня из-за этого в разведку не взяли Комиссар из военкомата воспротивился. Я целый час клялся, что на фронте воды в рот наберу. Не поверил. Написал: использовать по специальности. Пусть за баранкой сам с собой разговаривает. А мне везет — всегда попутчика найду. Хоть немой попадется — расшевелю... Вот мы и приехали.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Снежинки словно раздумывали: падать на землю или нет. Нехотя и неслышно ложились на шапку и плечи Андрею. А тот вслушивался в полет снега. Стоял у землянки лицом к Ленинграду. Уже полмесяца Бойков на боевой точке. Пока ходил по улицам города, считал себя затерянной песчинкой. Теперь, стоило повернуться лицом к фронту, ощущал за спиной живое тело огромного города. Волновало незнакомое раньше чувство ответственности. От него тоже зависит жизнь людей, среди которых он был вчера. Он — боец армии противовоздушной обороны, защитник Ленинграда. Будет работать слухачом на звукоулавливателе.
Снег залетает за очки. Тает и течет по щекам. Звукоулавливатель зачехлен. Уже не брезент, а пышная папаха накрывает прибор. Отдыхают после неспокойной ночи новые друзья Андрея Бойкова. Только ему не сидится в тепле.
Ночью немцы несколько раз пытались прорваться к городу. Сбрасывали бомбы. Одна разорвалась невдалеке от позиции прожзвука.