Во время беременности Роза враждовала со всеми. Она стала раздражительной и нетерпеливой. По природе своей она была очень здорова. Поэтому ей нравилось изображать из себя инвалида. Мне кажется, ей доставляло удовольствие ради своей прихоти перевернуть все вверх дном в этом хорошо налаженном хозяйстве. Она жаловалась Тому на скуку, а Элизабет — на бестолковость и лень слуг. Потребовался весь такт Элизабет, чтобы удержать в доме прислугу.
Джон Лэнгли был только частично посвящен в обстановку, хотя при нем Роза старалась сдерживаться, а Элизабет никогда не жаловалась на возникшие трудности. Он не делал Розе замечаний, если она опаздывала к столу или даже не появлялась вовсе. Он бывал временами строг и с ней, но самыми серьезными его словами, обращенными к Розе, были:
— Спокойствие, Роза, чрезвычайно важно для женщины в твоем положении. Ты должна думать о ребенке.
— Думать о ребенке, — изливала мне потом свою злость Роза, — он думает только о ребенке, иногда я даже сомневаюсь, чей это будет ребенок. А обо мне кто-нибудь думает? Он даже не разрешает мне поехать в Брайтон подышать морским воздухом, потому что я не должна удаляться от дома. Он не понимает, что говорит. Ведь впереди еще три месяца.
В этом смысле я была очень полезна Джону Лэнгли. Он знал меня как компаньонку Розы, которая ее не боялась и к чьим советам Роза прислушивалась. У нее не было знакомых в Мельбурне, и он считал, что ей нужна женщина, кроме Элизабет, с которой она могла бы поговорить. Мы вместе ходили за покупками. Джон Лэнгли оплачивал все ее счета, на что она с легкостью согласилась. Я удерживала ее, когда могла, от слишком больших трат. Я даже обходила с ней ювелирный магазин, у витрин которого она обычно задерживалась. Но она никогда не ходила в магазин Лэнгли.
— Я не выношу, что Том начинает увиваться вокруг меня всякий раз, когда я там появляюсь. И кроме того, он унижает себя перед подчиненными.
Ее не беспокоило, что думают о Томе подчиненные. Она вообще не интересовалась, чем занимается Том. Целыми днями он пропадал в магазине, если только не сопровождал куда-нибудь отца. В магазине он считался «молодым мистером Лэнгли», не имел реальной власти, не понимал бухгалтерии, да и не хотел понимать. Он не делал видимых попыток чему-то научиться. Том всегда был готов зайти на десять минут в «Корону», если его приглашали коммивояжеры из других компаний. Единственный раз Том решил поработать, да и то купил товар вместо того, чтобы продать свой. Склада Лэнгли и так были забиты, пришлось отправить груз на побережье.
Я была в курсе всех этих дел, потому что у Тома появилась привычка по дороге из «Короны» заходить ко мне. Он усаживался в кресло Адама и начинал говорить, поглаживая кота, который обязательно забирался к нему на колени. Главным образом он говорил о Розе. Больше было не о чем. Примерно через полчаса он смотрел на часы, вздыхал, осторожно спускал кота на пол и возвращался в магазин. Из того, что Том мне рассказывал о работе, я поняла, что он записывал несколько цифр в книге, а потом играл ручкой до того момента, когда можно было уйти. Если приходил отец, то задерживался и подольше, но обычно в половине четвертого он уже был опять в «Короне».
Когда Тома не было, а он был нужен Клею, или в магазине ждали Джона Лэнгли и Клей хотел с кем-то разделить хозяйский гнев, он посылал за Томом одного из клерков.
— Он или в «Короне», или в домике миссис Эммы.
Так и для клерков из магазина дом старого конюха на Лэнгли Лэйн стал домиком миссис Эммы.
Однажды ко мне пришел сам Джон Лэнгли. Я так до конца и не поняла, что привело его ко мне. Простое человеческое любопытство в моем понимании не могло ассоциироваться с именем Джона Лэнгли. Я угостила его чаем. Он сел в кресло, то самое, в котором часто сидел Том, и внимательно огляделся по сторонам. Посмотрел на новые полки, которые повесил Адам, новый шкаф.
— Я надеюсь, вы не ждете, что я возмещу вам расходы по ремонту этого дома, — сказал он. — Земля здесь слишком дорогая, чтобы быть занятой таким домом. В свое время его придется снести.
— Мы ничего не ждем, — сухо сказала я. — Адам просто хотел, чтобы, пока мы здесь, у нас были максимальные удобства.