Тогда я в первый раз поняла, что хочу иметь детей. То, что произошло со мной той ночью, когда я сидела с Коном, очистило меня, сохранив милосердие после ужаса в «Диггерз Армс». И я не ощущала себя больше некрасивой и бедной, а напротив сильной и бесстрашной — после поцелуя Кона.
О'Доннеллы собирались возвращаться в свой лагерь. Когда они уходили, миссис О'Доннелл кивнула в мою сторону.
— А это… другая дочь? — спросила она с сомнением.
Я вовсе не была похожа на другую дочь.
— Нет, — ответила Кэйт, — это наш друг, Эмми Браун.
И с тех пор это действительно было так.
Они приготовили мне постель на соломенном матраце в маленькой Розиной палатке. Что бы я ни думала о Розе впоследствии, я не забывала, что в ту ночь она была гостеприимна; ее ревность и чувство собственности относились к людям, а не к вещам. Она делилась со мной, не раздумывая, той роскошью, которая, должно быть, представляла для них значительную ценность, потому что они были ограничены в средствах, — душистым мылом, одеколоном, и я даже помню душистую подушечку с лавандой, положенную Розой в мои вещи.
Я лежала в палатке около входа и разглядывала небо над Балларатом, а Роза крепко спала позади меня. Красноватое зарево сошло с неба, так как десять тысяч и более костров погасли. Все затихло, я слышала только вой динго, диких собак, да невнятное пение двух горнорабочих, ковылявших из бара по главной дороге. Я лежала и думала о Гриббоне, просто не верилось, что когда-нибудь я смогу провести ночь без этих тоскливых мыслей; хорошо, что во сне их не было.
Утром я встала раньше многих наших соседей. Роза еще крепко спала и даже не пошевелилась, когда я одевалась, скрючившись в тесноте. Думаю, она всегда любила долго поспать. Я разожгла костер, чтобы вскипятить воду; появился Ларри.
— Хотите чаю? — предложила я.
— Спасибо. — Он серьезно меня разглядывал.
Я знала, что из них всех он один не признавал меня. Кажется, он был бы рад моему уходу. Возможно, потому, что он один из всей семьи реально представлял себе, каковы в действительности условия в Балларате и как мало шансов получить там что-то большее, чем скудное существование. Вся семья, даже Дэн, постаралась переложить на Ларри свои проблемы и их решение.
Конечно, Ларри был обеспокоен появлением в семье лишнего рта, может быть, он не мог забыть о моем пребывании в «Диггерз Армс» наедине с Гриббоном. Ларри всегда был скор на приговоры, которые иногда бывали суровыми по отношению к другим, зато придавали ему веры в себя, и эта вера была очень сильной.
Мне надо было прямо поговорить с ним о своих сомнениях. Возможно, он даже лучше, чем Кэйт, знал, что я не такая уж робкая девушка и смогу за себя постоять.
Утро было серым, но солнце уже тронуло западные вершины холмов, и день обещал быть теплым и ясным. Город вокруг нас зашевелился, но еще не был полностью готов к дневной жизни. Мое уважение к Ларри возросло, когда я увидела, что он сидит и ждет начала разговора, не делая попытки уйти или избежать выяснения отношений. За день до этого он казался мне молодым, а сейчас выглядел старше своих лет.
Я подала ему кружку с горячим чаем.
— Вы не доверяете мне, Ларри.
Он покачал головой, стараясь не смотреть мне в глаза.
— Кто ты на самом деле, это твое дело, — сказал он. — Я не хочу, чтобы это было заботой моей семьи.
— Ваш отец разрешил мне остаться, и ваша мать…
Он прервал меня, замахав руками.
— Мой отец — простодушный человек, а мать слишком добрая женщина. Было время, когда они могли позволить себе такие вещи. Сейчас все изменилось, но они этого еще не понимают, и я должен защитить их.
Он говорил надменно, даже напыщенно, но он был прав.
— Должна ли я упаковать свои вещи и уйти? — спросила я.
— Куда ты пойдешь?
Я пожала плечами.
— Вы знаете об этом столько же, сколько и я. Если я не останусь с вашей семьей, что мне остается делать? Идти по приискам и просить пристанища? — Я развела руками. — Думаю, мы с вами знаем, что мне могут предложить. Или я должна буду пойти в один из отелей, ведь там всегда нужны люди, но только чем это будет отличаться от «Диггерз Армс»? Знаю, что я не очень привлекательно выгляжу, но если они наденут на меня сатиновое платье, то будет вполне терпимо. Хотите ли вы, Ларри, чтобы я туда пошла?
— Нет, я только… — Он даже заерзал от мучительной нерешительности.
Мне показалось, что это был первый случай в его жизни, когда ему приходилось решать судьбу какой-то незнакомки, жизнь которой оказалась полностью в его руках. Ему это не нравилось. Для Ларри было бы лучше вынести один из своих скорых и окончательных приговоров, не оставляющих у него никаких сомнений. Но на этот раз он не смог сделать этого, так как был достаточно гуманен.
— Что у тебя было с тем мужчиной в «Диггерз Армс»?
— Кем бы я ни была для него, это случилось не по моей воле. И всего три дня, пока я не убежала. А прежде такого со мной никогда не было, ни с одним мужчиной! Никогда… — Говоря это, я чувствовала себя униженной, как и любая женщина на моем месте. — Я даже ни с кем не целовалась. — И тут я впервые опустила глаза и уставилась в землю.
Наступило долгое молчание, и я чувствовала, что он не собирается первым его нарушить, и снова подняла на него глаза.
— Сможете ли вы теперь прогнать меня, Ларри? — Я начала разговор первой, и мне было все равно. — Если бы вы могли забыть эти три дня…
Он был ужасен в своей неумолимости, казалось, ему было невыносимо знать, что кто-то мог вести себя, как я. А я первый раз в жизни поняла, что чувствует невинный человек, подвергшийся ужасному и несправедливому обвинению. Я чувствовала себя потерянной, во мне росли отчаяние и злость него за то, что он отказывал мне в человеческом понимании.
— Ох, черт возьми, — почти закричала я. — Чего вы боитесь? Что совращу ваших братьев, испорчу вашу сестру? Если бы я была такой, как вы думаете, неужели я довольствовалась бы таким маленьким уловом и хотела бы здесь остаться? В отелях мне было бы легче, да и плата там выше, не правда ли?
Я так разволновалась, что, размахивая кружкой с горячим чаем, обожглась, но не почувствовала боли.
— Неужели вы не можете понять, что я предлагаю вам оставить меня здесь для выполнения тяжелой работы? Разве вы не нуждаетесь в человеке, который присматривал бы за вашей матерью, когда она сообщает не обо всех мешках муки, находящихся в фургоне, и утаивает каждый фунт сахара, не использованный за день? Не хотите ли вы, чтобы кто-то остановил вашего отца, когда он разбазаривает табак в первую неделю, а потом у него ничего не остается? Не нужен ли вам человек, который умеет приготовить три блюда из фунта говядины? Который штопал бы вам носки?.. Или мы оставим их вашей матери и Розе, которые выбросят их, когда на них появятся дыры? Не нужен ли вам человек, который присматривал бы, как Кон готовит уроки?
И еще, Ларри, я могу читать и писать лучше любого из вас — я с десятилетнего возраста работала в магазине. Что еще вы от меня потребовали бы, Ларри? Скажите, и я соглашусь! Или мне пойти вниз, в тот дворец на главной дороге — вы помните, мы проезжали в одну из прошлых ночей, — он сверкал огнями — может быть, мне пойти туда и предложить свои услуги там, Ларри?
Он покраснел. Ему было стыдно, и за это он был зол на меня.
— Вы сказали, что должны защищать семью, но кто же будет делать это, когда вы отлучитесь в Мельбурн?
— А почему ты считаешь, что можешь все это для них делать?
— Потому что я хочу остаться, ведь я очень нуждаюсь в вас. Я не буду неблагодарной. Вам не придется нанимать помощницу для своей матери или кого-либо, чтобы присматривать за Розой и Коном. И вы получите значительно больше этого, получите то, что нельзя купить за деньги.
— Откуда я узнаю, что ты говоришь правду? Почему я должен тебе верить?
— Поверьте! Или прикажите мне уйти, или радуйтесь, что этого не сделали. Дорога обратно в Мельбурн очень длинная, и для раздумий будет много времени.