— И я боюсь. Но кричат оба, мол, не бойся, Лена, мы не дураки, не полезем…
Мы обе напуганно промолчали. Хотя на календаре уже декабрь. Да и правда, не дураки.
— Ладно, пойдём на кухню, солнышко. Ты меня прости, конечно…
— Ма-а-ам, — успокаивающе протянула я.
— Посмотри ты на себя. Худая, как щепка, — вмиг запричитала мама.
Знала бы мама, на что я променяла её жаркое в горшочках и морковный пирог с тыквенными семечками, то лично приставила бы мне Давида в качестве охраны.
Уже на кухне я честно справилась со своей порцией, пока мама ласковым взглядом пробегала по моему лицу.
— Скучаю по тебе, малышка.
Слова "Я тоже, мам" застряли в горле. Это правда, я тоже скучала. Но вдруг поняла, что скучаю по Давиду, которого видела три часа назад. И которого увижу завтра. Который всю жизнь мне перевернул.
Я огляделась. Всё такое родное, домашнее. Я даже себя виноватой почувствовала, что в такую минуту единения с мамой думаю совсем про другого человека.
Обычно я спрашивала про работу родителей или про дела соседей. А мама рассказывала, что видела и слышала что-то новенькое про моих одноклассников или просто друзей детства.
Обычно.
Но не сегодня.
Я решилась.
— Мам, — я сделала глубокой вдох. — Мама, расскажи, кто мой отец?
Улыбка на лице мамы даже не дрогнула. Но я почувствовала.
— Ну кто ж? Александр Громов, которого, видимо, консервированные огурцы в подвале съели.
Я промолчала.
Мама вздохнула.
— Ма-ам, нам пора про это поговорить, — подтвердила я ей своё настроение, положив свои руки на её ладони.
Мама нежно погладила мои кисти большими пальцами.
— И ты всегда знала, доченька? — смущённо спросила она.
— Конечно.
— Откуда?
— Мам, — усмехнулась я, — я же рыжая, а вы тёмненькие с папой.
— Твой биологический отец, кстати, тоже рыжим не был, так что плохой ты детектив, — грустно рассмеялась мама, — зато его мама была. Ты очень на неё похожа.
— Кто они? — осторожно спросила я.
— Настенька, — мама обхватила мою руку своими тёплыми ладонями, — если тебе нужны имена их, то я скажу. Да только мне вспоминать придётся. Не ужасные они люди, но и хорошего они ничего нам не сделали… Он бросил меня, твой… тот отец. В нашем институте учился. Я влюбилась без памяти, и он, как мне казалось, тоже. Но судьба решила иначе, точнее… Его мать решила иначе. Он послушал её, и вот… расстался со мной. Там такая история была… Расстался, когда я беременная тобой уже была. А Саша всегда любил меня, говорит, — мама тепло улыбнулась. — Я уже в академ уходила, когда Громов вдруг ухаживать за мной начал. Сначала поверить не могла, а уж когда он мне вдруг сделал предложение! Согласилась. И я ни дня не пожалела! Надеюсь, и Саша не пожалел.
Мама вытерла слезу. Я и сама не заметила, как и мои глаза увлажнились.
В раньше рассказанной мне истории было всё совсем по-другому. В одном университете учились, влюбились, женились, ребёнка родили. Мама и правда пару курсов пропустила, но потом нагнала всё. А потом и вовсе переехали из города М в маленький городок неподалёку. Да, поначалу сложно было. Квартира, деньги, работа, ребёнок. Но мои родители справились.
У меня всегда были подозрения. Но я каждый раз всё это отметала. Зачем ворошить прошлое, если мы все очень счастливы? Но сейчас вдруг мне это показалось очень важным.
— Почему ты раньше не спрашивала? — спросила она, вытирая бегущую на моей щеке слезу.
— Я чувствовала, — ответила я, прижимаясь щекой к маминой руке. — Тебе ведь грустно иногда было, да? Не всегда, конечно, но было.
— Настенька…
— Маленькая я вообще иной раз ничего не понимала. Любишь, обнимаешь, смеёшься. А иногда гладишь по волосам и плачешь…
— Я плакала?..
— Давно… да.
— Настя! — ахнула мама, прижав руки к губам. — Девочка моя. Милая моя девочка, прости…
— Ты не виновата, — перебила я, замотав головой. — Мам, расскажи всё. Хочу… знать.
— Настенька, прости, давно надо было это сделать, — мама решительно вытерла слёзы. — Просто… Вот я счастлива сейчас, веришь. Я так счастлива! Единственное, что все эти годы гложет меня… Я его мать просто забыть не могу. Отца того твоего, дурака простила, — мама махнула рукой, — он молодой был, глупый, пусть и влюблённый. Но вот что она натворила. Пусть бы ничего не вышло у нас. Но зачем было так грешить да менять чужую судьбу? Счастлив ли он теперь там далеко, зная, что тут растёт его дочь?
— Далеко? — вдруг в горле встал ком.
— Мать его как в ссылку отправила, — мама пожала плечами. — Настенька, он говорил мне эти слова прощальные и сам плакал. Я тоже плакала. Но недолго, — мама нежно улыбнулась.