— Понял-понял. Считай, что уже сплю, — Давид быстро обвёл комнату взглядом.
— Нравится? — заинтересованно спросила я.
— Конечно, нравится. Это же здесь Ася Громова, думая про меня, ласкала себя пальчиками. Так? — хмыкнул парень.
— Нет! — чересчур громко ответила я.
Моё раскрасневшееся лицо кричало обратное. В общежитии ничего подобного себе не позволишь. А здесь я, пусть и редко, но оставалась наедине со своими мыслями. Очень разными мыслями.
Я быстро подошла к шторам и резко задёрнула их.
— Ты обижаешься? — послышался извиняющийся голос Давида.
Честно подумала.
— Нет, — всё же решила ответить я правду.
— Вот и отлично. Сколько раз я дрочил на твои фотки — не перечесть, — вдруг заявил парень.
— Ты же представлял меня, когда других трахал, — напомнила я. Вот теперь я расстроилась. И обиделась.
Захотелось плакать.
— Ася, — Давид резко уселся на кровати, — иди сюда.
Я оторвалась от подоконника и подошла к парню. Тот сразу обнял меня за бёдра, уткнувшись лбом мне в живот.
— Тебя одну люблю. Слышишь, Ася. Тебя. Навсегда, — хрипло произнёс Алиев.
Плакать не перехотелось. Но теперь уже переполняло счастье. Так сильно.
Я взлохматила отросшие волосы Давида.
— Я так рада, что ты понравился моим родителям. То есть, это не важно. Точнее, важно, — я окончательно сбилась с мысли. Глубоко вздохнула. — В смысле, я бы в любом случае и дальше встречалась с тобой. Но мне приятно, что мои любимые люди так хорошо поладили.
Давид позы не поменял и слова не сказал. Но седьмым чувством я поняла.
— Давид? Что такое?
— Ничего, — самым честным голосом ответил Алиев.
— Говори.
Парень поднял на меня свои синие глаза:
— Твоей маме я не понравился.
Я нахмурилась:
— С чего ты взял?
Он лишь пожал плечами.
— Почему? — удивилась я.
— У мамы своей спроси, — хмыкнул Давид.
— Ерунда какая-то, — уверенно сказала я.
— Думай, что хочешь, — парень отпустил меня. — Давай постель стелить. Или что я там обещал?
Я выудила из шкафа наволочки и пододеяльники. Пока я вправляла подушки, Давид довольно ловко заправил два одеяла. Я незаметно улыбнулась. Вот и как этот парень может не понравиться? Алиев просто что-то перепутал. Пьяный ведь.
Когда мы вернулись в зал, папа успел заснуть на диване, а мама уже практически убрала всю посуду с едой со стола. За пару ходок мы с Давидом окончательно занесли оставшиеся блюда на кухню.
— Уложите Шурика спать, и сами ложитесь. Я тут скоренько, — улыбнулась нам мама.
Выдохнула. Интуиция у Давида ни к чёрту. Я свою маму, как облупленную, знаю.
Пока я безуспешно пыталась передислоцировать Шурика, Давид успел сходить в душ. Общими усилиями нам удалось разбудить папу и уговорить его уйти в детскую.
Алиев накрыл моего оцта одеялом, а я, наблюдая за этим, тихо хихикала. Давид ложиться не спешил, глазами указав мне на выход. Я кивнула.
Мы вышли из спальни, оказавшись в тёмном коридоре. Алиев прикрыл дверь.
— Ну, до завтра, — тихо обратилась я к парню.
— Спокойной ночи, Ася. Хотел бы я тебя поцеловать, — прошептал мне на ухо Давид. — Но не буду.
— Почему же? — даже слегка расстроилась я. Но виду не подала.
— Как-то не очень мне улыбается лежать со стояком и представлять, как я тебя трахаю, когда в метре от меня спит твой отец.
— Тише ты, — слегка толкнула я парня кулаков в плечо. Благо, что в темноте было не видно, как я прячу за негодованием улыбку.
— Думаешь, он что-то слышит? — хохотнул Давид. Папино негромкое сопение перерастало в довольный громкий храп.
— Он всегда храпит, когда выпьет, — не сдержавшись, рассмеялась я.
Папа пьёт редко. Но, выходит, что метко.
— Спасибо, что предупредила.
— Пожалуйста, — я поднялась на цыпочки и, сама от себя не ожидая, провела языком по губам парня. Шустро сделала шаг назад. Елейным голосочком сказала: — Спокойной ночи, Давид.
Развернулась и направилась в зал, чтобы приготовить спальное место уже нам с мамой.
— Получишь по жопе, Громова, — раздалось мне вслед.
Я только довольно ухмыльнулась.
Вскоре мама появилась в дверях комнаты. Снова чем-то взволнованная.
— Что такое?
— Папа так храпит. Иди, может, подбуди его, — нервничая, попросила мама.
— Зачем?
— Давиду же мешает. Ой, Божечки! Что это делать…
— Мам, да успокойся ты. Давид себя в обиду не даст, — улыбнулась я.
Мама ещё немного помаялась в дверях, но, всё же кивнув, вернулась на кухню.