— Добрый таки вечер, молодой человек! Что хотеть изволите? Вы, кажется, пили в прошлый раз вино? Красное? — Ганя извивался перед гостем по привычке, но, как всегда, старательно.
— Ви мені, будьте ласкаві, вашого найкращого, того, що сильніше буде, біленького,[11] — с намеком произнес Антон.
— Беленького? И сколько? — почти не удивился хозяин подвальчика.
— Вважаю що півлітри буде досить,[12] — парень решил, что для начала пол-литра самогона будет то самое, что надо.
— Все?
— Ще щось закусити, ковбаски трохи, та капустки квашеної. Буде?[13]
— Будет для такого уважаемого пана все найдем. Может, яишню пожарить, если пан с дороги, ничего что я вас таки паном называю? А то если вы товарищ, можете обидеться, а мне не к чему таких важных гостей обижать. У меня все всегда-всегда было пристойно, чисто, с должным уважением к каждому.
Приговаривая таким образом, корчмар выложил на стол перед молодым человеком бутыль с мутноватым самогоном, гранчастый стакан, тарелку с куском колбасы, уже порезанной крупными ломтями и мисочку квашеной капусты. Антон тут же рассчитался, чем вызвал у Гани приступ легкого уважения. Парень провел взглядом по залу. Свободное место было за каждым столиком. К компании евреев он не решился подсесть, конечно, кто, если не они знают, где живет старый Лойко, но нет, от греха подальше, могут как-то не так меня понять. Остальные отпали как-то сами по себе, а вот компания извозчиков показалась ему самой, что ни на есть, подходящей.
— Шановні, перепрошую, чи можна до вас приєднатися, чи не буду поважному панству заважати?[14]
Сидевший за столом извозчик, которого на местном наречии называли еще балагурой (видимо, за неизлечимую привычку извозчиков много разговаривать) медленно поднял голову. Он был еще не настолько пьян, как его товарищ, который с трудом удерживал голову, периодически пытаясь уронить ее на стол. У сидящего было широкоскулое лицо, испещренное морщинами, да два косых шрама через левую щеку, след от драки, вероятнее всего, мутные глаза смотрели на подошедшего парня с подозрением, но при виде бутылки с горилкой как-то сразу подобрели и прояснились.
— Та сідай, хлопче, приєднуйся.[15]
Антон не заставил себя долго ждать. Он поставил бутылку на стол, выложил закуску, тут же разлил из бутылки в стаканы, которые были совершенно пустыми. От звука льющейся жидкости второй балагура тоже оживился. Он как-то быстро пришел в себя, расправил плечи и смотрел почти что гоголем. Вот только все-таки норовил голову заложить как-то набок и при этом вздремнуть прямо-таки сидя.
— Пригощайтесь, шановні, бачу, в вас вже горілка майже скінчилася.[16]
Антон знал, что начинать сразу брать быка за рога принципиально неверно. Пусть для начала пройдет неофициальная часть знакомства, а там можно будет и к делу приступить.
— А що, пригостимося! А горілка, вона така клята річ, як її наллєш, так вона й закінчується! І чому? Мало, мабуть, ми її, клятої, замовили![17]
Извозчик со шрамами решил не теряться. Угощают — надо пить. Бьют — надо отвечать со всей силы. А коли бежать, так прихлестывай лошадей, чтобы ветер в ушах свистел.
— Прошу, панове, прошу.[18]
Они выпили. Антон скривился — самогон обжег горло и согрел внутренности, так что даже в глазах на мгновение заискрилось. Оба извозчика разом опрокинули свои стаканы, даже не поморщившись. Как ни странно, но этот процесс оживил обоих. Пока Антон зацепил колбасу и закусывал, они потащили в рот по щепотке кислой капусты каждый и на этом успокоились.
— А ти, бачу, молодик чемний, та раніше тебе тут не помічав.[19]
Так к Антону обратился балагура со шрамом, он был из них двоих постарше, видно, что и авторитетнее.
14
Уважаемые, извините, можно к вам присоединиться. Не буду уважаемому панству мешать? (
17
А что, угостимся! А горилка, она такая проклятущая, как ее нальешь, так она и заканчивается! И почему? Мало, наверное, мы ее, клятой, заказали. (