Дорога подходила к концу. Гнат, привычно управляющий лошадкой, за воспоминаниями даже не заметил, как подкатывает к подворью Архипа Майстренко. Предстояла еще одна встреча со старым боевым товарищем.
Глава двадцать шестая. Если нужна помощь
Антон сидел за столом на тесной кухоньке в доме старого балагуры Лойко. На столе стояла початая бутыль самогона, с тем самым литром, про который парня предупредил извозчик в прибазарном генделыке, нарезанные малосольные огурцы, пара луковиц и несколько ломтей черного хлеба. И не то чтобы старый Лойко был человеком негостеприимным, но почти полуночного гостя он более радушно принимать не собирался: мало ли кому чего надо от старого еврея? Антон, как вышел из подвальчика, сразу же остался ждать появления Рувима, а тот все не шел и не шел. Когда же компания евреев вышла, парень его окликнул, тот остановился. Остановились и его собеседники. Не увидев в парне никакой опасности зять Лойка подал знак и его оставили один на один с Антоном. Поначалу их разговор не складывался, но Антон, наконец, переборол страх и сказал, кто ему нужен и от кого он пришел. Имя Гната Горилки было Рувиму, по-видимому, знакомым. Во всяком случае вскоре они подошли к домику Лойко. Он был не слишком большим, довольно таки старым, и его окна уже почти что сравнялись по уровню с землей. Но внутри дом был недавно отремонтирован, чистенький, аккуратный. Так что не судите только по внешнему виду, часто надо и внутреннее убранство осмотреть. Но долго смотреть на внутреннее убранство Антону не пришлось: Рувим отвел его на кухню, куда вскорости заявился старый Лейба Голдберг, которого местные жители прозывали Лойко. Увидев принесенный самогон взгляд Лейбы потеплел.
— Так что тебя привело сюда? — Лойко сел напротив Антона, отрезал от буханки хлеба пару грубых ломтей, налил в стопки самогона, после чего только стал ожидать ответа юноши.
— Мені на той берег потрібно. Дуже потрібно. На той берег. Гнат казав, що тільки ви й можете допомогти, більше нема кому.[37]
— А с чего это Гнат стал к тебе такой добрый, раньше он в благотворительности замечен не был… — старый еврей и не думал довериться неизвестному человеку, он пока что прощупывал парня, старался понять, кто он на самом деле, а вдруг, провокатор? Эти могут кого угодно подослать.
— Він мого батька кращий друг. Архип Майстренко, він каже, ви повинні знати.[38]
Антон с замиранием сердца стал ждать ответа старого балагуры. А тот просто кивнул ему и произнес:
— Пей!
Они выпили. Антон, которому сегодня уже и в подвальчике изрядно досталось, чувствовал, что ему достаточно, но не мог не выпить, понимал, что так было надо. Рука сама собой потянулась за малосольным огурчиком, в то время как Лойко закусывал черным хлебом с превеликим удовольствием. Внезапно он спросил парня, по-видимому, оценив степень его опьянения:
— А как прозывают Архипа в селе?
Антон неожиданно вздрогнул, потом посмотрел на Лойка и сказал:
— Та ж ми, Майстренки, Мічені, так й прозивають, та й мене теж.[39]
И Антон указал на свой шрам. Лойко в ответ только лишь горько усмехнулся. Парень действительно был очень похож на отца. Можно было проверку и не устраивать, да силы привычки — осторожность, взяли верх.
— И чего тебе на тот берег приспичило? Да не мое это дело. Приспичило, так приспичило, каждой собаке блоху не вычесать, так зачем мне, старому бедному еврею знать каждую мысль в твоей молодой голове?
— Я не можу тут залишатись, мені конче потрібно там опинитись. Допоможіть, Христом Богом вмоляю![40]
Лойко снова ухмыльнулся, его умиляло, когда еврея упрашивали Христом Богом, в которого старый Лойко не верил. Но искренность юноши он все-таки оценил. И в самом деле, какое его дело, что привело сына Архипа к нему? Привело, значит так надо, значит судьба так распорядилась.
— А такая странная безделушка, как деньги у тебя есть, молодой человек? Я ведь задаром никого никуда доставлять не собираюсь. Задаром сейчас даже коровы на скотном дворе не телятся. Да и не моя эта работа, человеков туда сюда перевозить, я уже давно балагурой не хожу.
— Є в мене гроші, є. Візьміть, скільки вам потрібно.[41]
И Антон простодушно вывалил на стол перед старым Лойко все его деньги. Старик задумчиво почесал голову и сказал:
— И что мне с тобой, простотой сермяжной делать скажешь? И учить тебя уму-разуму не смешно, и таки в свет выпускать опасно. Собрался-то надолго?
37
Мне на тот берег надо. Очень надо. На
40
Я не могу тут оставаться, мне крайне необходимо там оказаться. Помогите, Христом Богом умоляю! (укр).