Буфет в Жмеринке находился в центре зала ожидания. Ожидающие отправления пассажиры плотно заселили скамейки, в основном, что-то жуя, достав из бездонных вещевых мешков тряпицы, в которые были завернуты съестные припасы. Около буфета было тоже людно, но все же не было такой толчеи, как у касс, да и люди вели себя скромнее, скорее всего, от голода. Ребекка без проблем взяла стакан чаю, осмотрелась, около стоек места не было, пришлось отойти к окну. Есть она не хотела, еще предстояла дорога обратно, тогда и перекусит. А пока, обжигаясь, аккуратно прихлебывала чай, и даже начала согреваться. Согреваться не только от того, что горячий стакан согревал руки. Она какое-то время смотрела, как быстро растворяется сахар в стакане, помешала его ложечкой и сделала первые два глотка.
— Рива! Здравствуй!
Девушка услышала знакомый голос и вздрогнула. Ну вот! Даже чаю не попьешь! И в Жмеринке отыщут! Она развернулась на голос и обомлела — это был Аркадий, тот самый молодой политрук, который вместе с нею участвовал в «Синей блузе». Он был в форме, в руках держал видавший виды чемодан, был сильно похудевшим, вот только черные глаза смотрели неожиданно тепло и радостно.
— Аркадий, здравствуй! Хочешь чаю? — неожиданно для себя, именно брякнула Ребекка. Честно говоря, она совершенно не знала, что сказать, потому что не ожидала его увидеть, тем более здесь. Ведь он как получил новое назначение, так ни слуху о нем, ни духу, ни весточки. И как бы извиняясь за неудачную фразу, добавила. — Сегодня как-то холодно. Ты как тут оказался?
— Нет, спасибо, пей, согревайся.
Он молча достал из своего чемодана плащ и накинул ей на плечи.
— Твоя кофта от ветра не спасет. У меня новое предписание. Отправлен в распоряжение пограничного отряда, хочу проситься обратно в Могилев. А как ты?
— … Аркадий, неудобно. — Рива повела плечом, как будто хотела избавиться от теплой накидки.
— Неудобно мерзнуть на ветру… — Откуда у него такая уверенность он и сам не мог понять.
— У тебя есть немного времени? — Рива сделал еще пару глотков, и почувствовала, что совершенно согрелась.
— У меня до отправления поезда двадцать две минуты. Так что время есть. Немного.
— Я еду в Винницу, хочу подать документы в педагогический, на заочное. Надо окончить образование. А то учитель без диплома. — Рива смущенно улыбнулась.
— Ну, ты учитель от Бога, — Аркадий улыбнулся, добавил, — так твои дети говорят.
— А у нас «Синяя Блуза» распалась. Нет, мы еще собираемся, но как-то все затихло.
— Почему? Это ведь было так здорово!
— Было… Потом Есика вызвали в райком. О чем там говорили, он так и не сказал, но посоветовал нам с этим завязывать и сам из нашего коллектива ушел. Мы еще держимся на энтузиазме Моськи, только он такой — запалился быстро, и быстро погас. Пыжился сначала, что без Есика обойдемся, так нет, куда мы без Еськи, как ни крути, он делал то, что другим не удавалось. Мы были как одна машина. А теперь мы машина без мотора.
— И вместо сердца пламенный мотор, — несколько грустно произнес Аркадий. — Так что, товарищ Луферман так быстро сдался? Ему одного разговора в райкоме было достаточно? Он ведь никого не боялся. Или я не прав?
— Никого, вроде бы не боялся… — Рива допила чай и уставилась на Аркадия. — А что ты, как, от тебя никаких вестей не было?
— Был на финской…
И Аркадий увидел, как расширились глаза Ривы, как в них блеснуло что-то похожее на слезу.
— На финской? И как ты там…
— Холодно было, да и не сказать, что я там… Ранили быстро. Отлежался. Теперь новое назначение получил.
— Серьезно ранили?
— Не так, чтобы серьезно, не так чтобы ранили, — попытался отшутиться Аркадий.
— Нет, я чувствую, что серьезно, — сказала девушка. Она смотрела на парня и понимала, что прониклась к этому парню каким-то особым доверием. Вот он никогда ни в какой ситуации не стушуется. Вот он никогда точно не подведет.
— Мог бы и написать, — Рива упрекнула Аркадия, но старалась сделать это не грубо, чтобы не обидеть. Но эти ее слова разбудили в сердце парня настоящий огонь.
— Я хотел, только не знал, как ты это воспримешь.
— Как? — Рива пожала плечами. — Наверное, хорошо бы восприняла.
Аркадий улыбнулся.
— Тогда, если не попаду в Могилев, я тебе напишу. Хорошо?