— Та що ти таке верзеш? Що йому там потрібно? Що він сказав? Якого дідька лисого туди поперся?[10]
Архип сумел наконец-то выразить свои мысли пусть и сумбурными, но все-таки наполненными смыслом предложениями. Он при этом так сцепил руки, что, казалось, хотел всю свою боль из души выдавить в этом жесте, передать рукам, потому что душа его болела и была в смятении.
— Здається мені, брате Архипе, він хоче на ТОЙ берег податись.[11] — Гнат набрался смелости и разлил остатки самогона по чаркам.
— Чого це ти так вирішив?[12] — переспросил недоверчиво Архип. Конечно, Гнат мужик толковый, но откуда ему знать, что в голове Антона, если сам Архип про это не мог догадаться?
— А що він тут накоїв? Не скажеш? Він здавався переляканий, неначе від трьох чортів тікав. Чи від міліції.
— Та нічого такого. Вони учора з дядькою Мартином поїхали по запчастини до кузні. По дорозі на них напали. Мартина знайшли зв’язаним у лісі, а Антон зник. Мартин каже, їх обох побили, а про Антона нічого не знає. Троє було їх чи четверо. Міліція зараз шукає Антона. Вже були в мене.[13]
Было видно, что Архип нервничает, сильно нервничает. Да и как не нервничать, тем более, что Гнат пришел с такими новостями, которые в голове старого солдата никак не укладывались. Зачем сыну понадобилось куда-то бежать? Ну зачем? Что ему дома плохо было? Жениться надумал? Так нет же, нет. И отец ему уже невесту подыскал, да Антон все отнекивался, не хотел. И вдруг — бежать в Румынию. Ну никак это в голове не укладывается. Гнат выпил сам. Поставил пустую чарку на стол и произнес, глядя Архипу в глаза:
— Нічого кажеш не зробив? Так-так[14]…
Гнат недоверчиво покачал головой и немного прицокнул языком. Архип, как будто очнувшийся от тяжелого сна, мотанул головой, отметая какую-то пустопорожнюю мысль, но только после этого так же тихо произнес, избегая глазами пристального взгляда боевого товарища:
— Мартин Павлович його рятує, ти, Гнате, на це натякаєш?[15]
Гнат Горилко аж расплылся в довольной улыбке. Было видно, что он доволен тем, что сумел достучаться к товарищу, перевести его мысли в правильное русло, а там, глядишь, очухается старый Майстренко, начнет соображать по-человечески. Тогда и толку прибавиться.
— А що? Може бути. Може й таке бути.[16] — произнес Гнат весомо, чтобы Архип почувствовал всю ответственность момента.
— То він точно на ТОЙ берег хоче?[17] — уточнил Архип.
— Думаю, що так.
— Егегеж, думає він… Що мені робити з ним, от ускочив у халепу? А був самий спокійний з усіх. Від кого, від кого, а від Антона не очікував такої бешкети. [18]
И все-таки Архип не удержался в спокойном состоянии духа — он весь поник, еще больше уходя в тяжкие размышления. Казалось, что многолетние устои его семьи рухнули в одночасье, а он так старался, особенно после смерти жены, так хотел, чтобы его дети выросли путевыми, чтобы все было как надо. Точнее так, как он понимал это самое «надо». И тут поступок Антона, поступок, который совершенно не вписывался в его мир, поступок, с которым он не знал, что дальше делать, как его оценивать, как воспринимать. Мир его в одночасье изменился. И это изменение было для старого Майстренка настоящим шоком. Гнат, которому односельчане не зря дали прозвище Горилко, уже давно заприметил, где у Архипа находится стратегический запас такого нужного для серьезного разговора сырья. Так и не дождавшись реакции от задумавшегося не над тем хозяина, Гнат сам подошел к печи, достал припрятанный бутль, с которым вернулся к столу. Архип Майстренко, казалось, ничего не замечал. Чтобы подбодрить боевого товарища, Гнат разлил мутную жидкость по стаканам, после чего с ударением и намеком на многозначительность произнес:
— Та не дуже переймайся — я його до старого Лойка відправив.[19]
От неожиданности Архип переменился в лице. Он как-то автоматически взял чарку и вылил ее содержимое себе в глотку. Даже забыв при этом закусить, да и не поперхнувшись. Гнат тоже крякнул и выпил. Неожиданно Архип ожил, даже схватил Гната за грудки:
— Що? До Лойка?
— Так.
— Треба їхати. Треба його там знайти. Треба повернути хлопця.[20]
Гнат еле-еле вырвался из клещей Майстренка. Казлось, его боевым товарищем, который сохранял хладнокровие и не в таких переделках, вдруг овладело какое-то безумие. На его худом лице каким-то фанатичным, нечеловеческим, мистическим блеском сияли впалые глаза с черными кругами под нижними веками. Это придавало ему вид полутрупа, вылезшего из могилы, наверное, такими черными были его мысли, что чернота их отразилась даже на коже старого солдата. Гнат Горилко сумел все-таки живым выбраться из мертвой хватки боевого товарища, даже сумел выдавить из себя нечто, похожее на слова:
— Не роби цього, Архипе. Не роби.
— Чого це?[21]
Гнат хотел было налить еще по чарке, но поддавшись внезапному порыву. Отставил чарку от себя подальше, сжал руку боевого товарища и произнес:
— Послухай мене, не роби цього! Якщо він вже вирішив таке, нехай так і буде. Старий жид йому допоможе. А ти тільки гірше зробиш.[22]
Архип аж подскочил от слов товарища, глаза его засверкали, он хотел, казалось, ударить Гната в грудь кулаком, но рука безвольно упала на стол, а в глазах старого солдата заблестели слезы.
— Гірше? То що я йому ворог? Та як же він наважився батьком нехтувати? Це що таке, га?[23]
Но Гнат увидел, что Архип уже сломался, что не будет преследовать сына, что понимает, что случилось что-то действительно важное. Раз Антон решился бежать на тот. румынский берег, как бежали в свое время в Бессарабию сотни и тысячи людей с Украины, в поисках новой доли, свободы, счастья. И все-таки Гнат произнес:
— Архипе, заспокойся! Так краще буде, послухайся мене ще раз. Лише ще один раз. Добре?
— Добре.[24]
[1]— Какого черта опять приперся? Чего тебя нелегка носит туда-сюда?
[2]— Поговорить надо, Архип, это важно.
[3]— Тогда прошу в дом, нечего под чистым небом разговаривать.
[4]— Угощайся, чем имею, а за что не имею, прошу прощения.
— Будьмо!
[5]— И что это за неотложное дело у тебя? Говори скорее, Гнат, мне сейчас не до тебя, поверь.
[6]— Да я тебе верю, Архип, вижу, что сам не свой. Да ты это… наливай, потому как дело действительно важное, а то чего бы я к тебе приперся?
[7]— Какое хорошее сало с твоей свинки, Архип, никак бражкой ее выкармливал, точно, бражкой!
[8]— Слушай внимательно, Архип, слушай меня очень внимательно. Вчера я твоего Антона встретил.
[9]— Где?
— По дороге на Ямполь. Он туда подался.
[10]— Да что ты такое несешь? Что ему там понадобилось? Что он тебе сказал? Какого черта туда поперся?
[11]— Кажется мне, брат Архип, хочет он на ТОТ берег податься.
[12]— Чего ты так решил?
[13]— А что он тут натворил? Не скажешь? Он казался таким перепуганным, как будто от трех чертей убегал. Или от милиции.
— Да ничего такого. Они вчера с дядькой Мартыном поехали забрать запчасти из кузни. По дороге на них напали. Мартына нашли связанным в лесу, а Антон исчез. Мартын сказал, что их обоих побили, но про Антона ничего больше не знает. Нападавших было трое или четверо. Милиция сейчас Антона ищет. Тут уже были.
[14]— Ничего, говоришь, не сделал? Ну-ну…
[15]— Мартын Павлович его прикрывает, ты на это, Гнат, намекаешь?
[16]— А что? Может быть. И такое может быть.
[17]— Так он точно на ТОТ берег хочет?
[18]— Думаю, да.
— Ага, думает он. Что мне прикажешь с ним делать? Вот, получай неприятности! А ведь был самый спокойный из всех (сыновей). От кого, от кого, а от Антона не ожидал я такой неприятности.
[19]— Да не переживай, я его к старому Лойко направил.
[20]— Что? К Лойко?
— Да.
— Надо ехать. Надо его там найти. Надо вернуть парня.
[21]— Не делай этого, Архип, не делай.
— Отчего же?
[22]— Послушай меня, не делай этого! Если он уже решился на такое, пусть так и будет. Как он решил. Старый жид ему поможет. А ты только хуже сделаешь.
[23]— Хуже? Да я что, враг ему, что ли? Да как он решился отцом пренебречь? Это что такое? А?
[24]— Архип, успокойся! Так лучше будет, послушай меня еще раз. Еще один только раз. Хорошо?
— Хорошо.
Глава двадцать восьмая. Солдатская дружба
Глава двадцать восьмая
Солдатская дружба
Гнат выехал от Архипа Майстренка где-то через час после того, как их разговор, собственно говоря, подошел к логическому завершению. Все было сказано. Архип окончательно ушел в свои мысли, которые по-прежнему оставались не слишком-то веселыми. Заботы, свалившиеся на главу семьи Майстренков, оказались для него слишком тяжелой ношей. А Гнату, что удивительно, стакан в рот не лез. Ну не мог он пить практически в одиночестве, не привык. Пропустив с горем пополам полторы чарки, Гнат засобирался. В другое время они могли бы просидеть под самый вечер, вспоминая былые боевые дела, а вспомнить было что.