— Стой! Глеб, стой! — я дернула парня изо всех сил, которые смогла собрать, вырвавшись из затягивающего меня тумана. — Давай не пойдем туда! Глеб остановился, удивленно уставившись на меня — вид у меня наверное был тот еще, но мне было плевать. Потому что нас заметили. Наверно я не кинулась бежать только потому, что Глеб все еще крепко держал меня за руку. Хотя и было бы из-за чего паниковать — из-за высокой старой ели к нам на дорожку выскочило не какое-нибудь ужасное чудовище, а вполне себе симпатичная девушка в длинном цветастом платье с шикарной очень широкой юбкой. Несколько мгновений она удивленно таращилась на нас, после чего выдала нечто, повергнувшее меня в замешательство, хотя по сути абсолютно верное:
— О, люди! — и радостно улыбнулась, плотоядненько так… Непереставая улыбаться, девица вновь, уже более пристально, осмотрела нас с ног до головы и, видимо, пришла к выводу, что я не стою ее внимания. Другое дело Глеб. Она нетерпеливо сдула со лба непослушную кудрявую прядку, поправила сползший с плеч цветастый платок — искренне надеюсь, что теплый, потому что в такую погоду заработать какое-нибудь воспаление легких очень просто, а кроме платья и этого платка на ней ничего не было, и многообещающе затянула, заглядываю парню в глаза:
— Пасалати ручку дарагой, всю правду расскашу, ничего не утаю, что на сердце было, что будет, всё скашу… Я перевела взгляд на Глеба. У парня был такой глупый вид, что мне немедленно захотелось щелкнуть его по носу. Откуда девица взялась он, кажется, так и не понял, потому таращился на нее во все глаза. Приободренная вниманием, девица схватила Глеба за левую ладонь, при этом как бы случайно распахнув края платка, скрывающие под собой более чем смелое декольте, особенно учитывая время года — ох, уж эти горячие эмм… по внешности девушка больше всего напоминала азиатку, но никак не цыганку. К слову, Глебу на ее прелести было чихать, что само по себе закономерно, но девицу расстроило. Она пытливо уставилась на его распахнутую ладонь, пытаясь, видимо, рассмотреть линии судьбы, что было довольно проблематично сделать в сгустившихся сумерках. Я, например, на Глебовой ладони ничего не видела, но у гадалки зрение, судя по всему, оказалось получше моего, потому что потаращившись с десяток секунд на распластанную конечность, она уверенно, причем без всякого акцента — наверно забыла о нем, заявила:
— А и гадать-то нечего! Встретил ты уже свою судьбу, — и заговорщически подмигнула мне. Небось решила, что раз парень не обратил внимания на ее прелести, то у нас с ним «чуйства» неземные.
Хотя, признаться, об истинном положении дел догадаться действительно сложновато. — Но нерешительность, как камень, стоит на твоем пути.
Столько судеб загубила, — отпуская руку Глеба, вздохнула гадалка, украдкой бросив взгляд в сторону мигающих аттракционов. Невольно я тоже посмотрела туда, мигом вспомнив и где нахожусь, и что дождь вот-вот пойдет по-настоящему, перестав пугать редкими холодными каплями. Мне вновь стало не по себе, но эта странная атмосфера уже не внушала такого ужаса, как прежде.
— Это все? — услышала я удивленный голос Глеба.
— А что еще? Больше решительности и будет тебе счастье, — пожала плечами девушка. А и то правда.
— Плату цветами возьмете? — поинтересовалась я, и не дожидаясь ответа, вручила растерявшейся гадалке букет. А-а, здорово! Только руку теперь колет как… Но это мелочи, мелочи, мелочи. Главное — поскорее убраться из этого странного парка.
— Давай уже уйдем отсюда, — я кивнула на работающие карусели, которые никоем образом Глеба не впечатлили. Впрочем, желание мое он принял к сведению, потому как с места все таки сдвинулся, хотя и не в том направлении, в котором хотелось бы мне.
— Ролевики, наверное, — буркнул он. Кажется, судьба букета его заинтересовала больше.
— Он тяжелый. Рука занемела, — сочла нужным объяснить я, а то еще обидится и оставит где-нибудь здесь, под елочкой.
— Ясно, — вряд ли мой ответ его сильно порадовал. — Прости, не подумал.
— Прощаю, — великодушно кивнула я, ощущая как «иголки» начинают пронзать руку еще интенсивнее — потереть бы ее чем-нибудь, так ведь нечем — Глебушка вторую руку держит. Ирод! Затащил меня бедную в темный парк и теперь издевается. Будь на моем месте Аринка она б его…
— Эй, там еще неприятности какие-то, — догнал нас голос гадалки.
— И скоро… Ну, конечно, кто бы сомневался, тут и к гадалке ходить не надо — в последнее время вся моя жизнь одна сплошная неприятность.
— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — поинтересовалась я, помня о решительности. — И куда ты меня так упорно тащил?
— На берегу очень романтично, — загадочно молвил Глебушка.
— И? — Господи, я от стресса позабыла о чем мне там Ксюша вещала.
Кормить его надо или перед мамой неземную страсть разыгрывать?
— Ну и я хотел тебе кое в чем признаться… — Глеб остановился и развернув меня к себе лицом, нервозно вцепился в мою страдающую конечность. Ой, какие у него все таки ручки тепленькие… — Я… понимаешь… ну понимаешь… Ага, я вся такая понимающая, особенно когда стою на холодном ветру. Дать бы ему в лоб, чтоб побыстрее как-то свои мысли выражал. Уже намереваясь высказать всё, что я о нем думаю, подняла взгляд на своего мучителя… тот с неясной надеждой «во светлом взоре» таращился на меня, видимо сгорая от желания, чтобы во мне вдруг проснулся дар телепатии и я сама догадалась чего он от меня, собственно, хочет. Вот тебе и рыцари без страха и упрека… Эх, ладно уж… Рука моя почти оклемалась, а курточка у Глеба раза в два тоньше моей — не хочу чтобы кто-то сказал потом, что я виновата в его смерти от переохлаждения.
— Я все знаю, — заявила я, тут же получив возможность наблюдать как его и без того огромные глаза расширились. Господи, вот почему он девчонкой не родился? От парней бы отбоя не было… тем более, что он и так по их части любитель…
— Знаешь? — как-то наивно, по-детски, переспросил Глеб.
— Конечно, знаю. Неужели ты думаешь, что я пошла бы в темный парк с едва знакомым парнем, если бы не была уверена, что с его стороны мне ничего не грозит? А так, раз ты гей, значит я могу быть спокойна, что ты по крайней мере, меня не изнасилуешь где-нибудь под кустиком. Спасибо тебе за это большое.
— Гей? — опять переспросил Глеб тупо. Даже руки мои отпустил.
Обиделся?
— А, блин… Прости. Гомосексуалист. Когда волнуюсь, начинаю не очень хорошо выражаться… Прости, ладно? — и чувствуя неловкость, машинально погладила его по плечам. Глеб долго о чем-то думал, потом вдруг согласился:
— Угу, — кивнул он, скосившись на мои руки. — А вдруг я тебя ограбить хотел?
— Да у меня брать нечего, — отмахнулась я.
— Совсем?
— Совсем.
— И жить тебе негде…
— Ну да… Спасибо. Умеешь ты поддержать в трудной жизненной ситуации.
— Эй, ты меня геем обозвала.
— Так это ж правда. Нельзя на правду обижаться, даже если она неприятная, — глубокомысленно изрекла я. Еще б самой в свои слова поверить.
— Ага… А скажи-ка мне, кто такой честный правду-то обо мне направо-налево разбалтывает?
— Ксюша, — без всякой задней мысли сдала я подругу. В конце концов, она втянула меня во все это. — Но она из лучших побуждений!
— Глеб удивленно приподнял правую бровь, вместо эльфа вдруг став похожим на пирата, и в ответ на его не высказанный вопрос мне пришлось развить свою мысль в оправдании Ксюши. — Она сказала тебе помощь нужна. Ну что-то там, чтобы маме показать, теткам надоедливым нос утереть… и друзьям…
— То есть, — медленно протянул Глеб, словно никак не мог поверить в то, что собирался озвучить: — ты на это согласна?