Наоборот, заставляя ворочаться с боку на бок, к ним присоединились развратные картинки, демонстрирующие как я буду зазывать Глеба в ванную комнату… И все же удобное положение не сразу, но нашлось — я затихла. На пять минут. Потом некстати вспомнила, что позволяла себе не особо стесняясь переодеваться с открытой в комнату дверью и вспыхнувшее смущение вновь заставило меня закрутиться под одеялом. А еще он мне платья гладил. Вот не станет нормальный парень гладить платья, а у Глеба еще и получалось не хуже, чем у моей бабушки… во всяком случае гораздо лучше, чем у меня. И какой из этого вывод?
— Какой вывод? — повторила я вслух. — Педик он — вот какой вывод. Кстати, надо будет спросить его, что там насчет группы и выступлений? И почему мне ничего не сказал? Вообще странно… Надо будет на него обидеться за это… А в душ я не пойду.
— Блин! — я села в постели. Хороша подружка. Глеб ко мне зачем приходил-то, когда я еще на прежней квартире жила? Правильно, английский подтянуть. И вот, мы с ним уже два месяца вместе живем, а я так и не провела ему не единого урока. И даже не предложила как следует. Еще права качать собралась, а сама — неблагодарная. Желание восстановить справедливость носило безотлагательный характер. Я вскочила с кровати, натянула поверх своей развратной пижамки халат и выглянула за дверь комнаты. В квартире царила тишина. Время перевалило за полночь и парни, вероятно, тоже отправились баиньки. Отогнав чувство сомнения, я решительно двинулась к комнате Глеба.
Сейчас я ему скажу, что готова заниматься с ним в любое свободное время и успокоюсь.
Первое, что я увидела, проникнув в комнату парня была обтянутая темной тканью Хлебушкина попа, соблазнительно торчащая из-под одеяла. И конечно, у меня тут же возникло желание убедиться, что родинка на левой ягодице таки имеется. Но нет, я вовсе не собиралась сдирать с него трусы — к счастью, или все таки сожалению, воспитание не позволяло бросаться на спящих мужчин… и на не спящих тоже.
Посему, честно стараясь не смотреть на Хлебушкин зад, я остановилась в паре метров от кровати и тихо позвала парня:
— Глеб… Глее-еб… — проблеяла я. Ответом мне был богатырский храп… Моя слабая, но искренняя надежда, что в прошлый раз, когда я спонтанно пыталась проникнуть на Глебушкину территорию так зверски храпел Женька, растаяла как дым.
Может Хлебушек еще и слюни пускает? Тогда есть надежда разлюбить его с чистой совестью. Нервно переступив с ноги на ногу, я прислушалась к себе и поняла, что нет, слюни не помогут. Слюни — это, при определенной доли фантазии, даже мило. Тут надо что-нибудь посущественнее. Оставив дверь комнаты открытой — Глеба я вовсе не боюсь, просто так светлее (в коридорчике я предусмотрительно зажгла свет), я приблизилась к кровати вплотную, пытаясь решить, стоит ли будить соседа или все же отложить на завтра мое предложение позаниматься с ним? Словно почувствовав мое сомнение, Глеб тяжело вздохнул, повернулся ко мне лицо и, перестав храпеть, тихонько засопел.
Выглядел он при этом весьма… няшно, как сказали бы пятиклассницы Кости. Я зависла. Ох, чего бы лишнего ему не предложить от волнения.
Вновь мелькнула мысль, исчезнуть из чужой спальни по добру по здорову… Но внезапно мне стало обидно — вот, дрыхнет тут спокойненько, пока я там стада баранов без толку считаю.
— Глееб? — склонилась я над парнем. И тут из-за спину Хлебушки появилась огромная ручища и едва не огрев меня по голове, приземлилась собственно на моего соседа, тут же подтащив его поближе к своему хозяину. Честно не помню, что я подумала в тот момент, но не завизжала я по чистой случайности — голосовые связки просто отказывались мне подчиниться. Поэтому я просто стояла и молча разевала рот, пока до меня наконец не дошло, что укутавшись в плед за спиной Глеба спит вовсе не чудовище, а Тим Булыгин. И вот мне интересно… Женька вообще в курсе? Постояв еще немного возле кровати, так и не смогла разбудить парней. Не хотелось мне смущать ни Глеба, ни Тима… тем более Тим, небось, еще так вывернул бы, что смущаться мне пришлось. Вздохнув, вышла из спальни и понимая, что уснуть не смогу, поплелась на кухню. Поставила чайник. Знаю, что есть на ночь вредно, но я ж в лечебных целях — подлатать расшатавшиеся нервишки. Торт искать было бесполезно — точно знаю кто его сожрал, потому на стол перекочевали масло, сыр, колбаска и булочка — лечиться так лечиться. И вот когда чайничек закипел, я заварила себе успокоительного ромашкового чая и с комфортом устроилась за столом, на кухню пришлепал щурящийся от света Глеб. Утруждать себя халатиком он не стал, явившись в чем спал, то есть совершенно налегке — в одних плавочках, которые почему-то показательно и совершенно недвусмысленно топорщились спереди, который раз вызывая во мне совершенно неприличное желание заглянуть куда не просят. Права, наверно, Аринка, в моем возрасте девственность уже болезнь и пора бы уже всерьез заняться своим здоровьем. Эх, может ну его этот план с душем? Скину халатик прямо здесь — пижамка полупрозрачная, даже лучше чем за занавеской получится.
— Лин? Ты чего тут? — сосед потер заспанное лицо, видимо пытаясь хоть немного взбодриться, и вопросительно посмотрелна меня.
— Да вот не уснуть. Решила чаю попить… успокоительного. Тебе, смотрю, тоже не помешало бы, — и да, кивнула на его топорщиеся труселя и даже, кажется, не покраснела при этом. Глеб опустил взгляд и некоторое время растерянно рассматривал свои плавки пока, видимо, до его сонного сознания не дошло, что я имела ввиду. А когда дошло, Хлебушек покраснел как рак и метнулся за стол, нервно устроившись напротив меня.
— Да… да, — кивул он, не глядя на меня. — Н-нальешь? Пожалуйста.
— Конечно, — легко согласилась я, вставая с табуретки. Глеб благодарно кивнул и принялся ваять бутерброды.
— Торт Тим доел, — извинясь произнес он, но скорее просто для того, чтобы не молчать.
— Я догадалась, — большая кружка светлого ромашкового чая опустилась на стол рядом с парнем, а я уставилась на его светлую макушку и голые плечи — соблазн прикоснуться к ним был просто невероятен. А еще с этого ракурса было прекрасно видно, что парень все еще возбужден. Интересно, это он так на Тима среагировал или ему что интересное приснилось? Спрашивать я, конечно, не стала. И так, почувствовав, что я его разглядываю Глеб крепче сжал нож и весь как-то напрягся. Пришлось ретироваться на свое место.
— Это он от расстройства, — решил развивать тему Глеб, сделав вид, что ничего не случилось. И впервые с тех пор, как я повела себя не очень корректно по отношению к его достоинству, поднял на меня глаза — в них застыл вопрос пополам с подозрительностью. — Ты знала, что у Тима с Ксюхой на сегодня, — парень бросил быстрый взгляд на часы на микроволновке, — то есть уже на вчера была назначена свадьба? Я подавилась ромашковым чаем.
— То есть не знала, — сделал вывод Глеб. Да уж. Мы только в пятницу виделись с Ксюхой и она ни словом не обмолвилась об этом. Вот ведь… партизанка.
— Надо их помирить как-то. Придумать что-нибудь…
— Дан уже придумал, — Глеб протянул мне здоровенный бутерброд, после чего подхватил свой и с удовольствием откусил от него. — У них в следующие выходные игра — Дозор. Он позовет Тима, Рита позовет Ксюху, а дальше дело техники — они встретятся и, по крайней мере, поговорят.
— А ты не ревнуешь?
— ? — Глеб так удивленно уставился на меня, что даже жевать перестал.
— Ну, — смутилась я, ощущая, что сейчас спрошу глупость. — Тима к Ксюхе не ревнуешь? Глеб открыл рот. Потом закрыл и с тоской посмотрел на меня.
— Нет, Тима я не ревную. И вообще, я… я… Пойдем спать уже.
— Пойдем, — кивнула я. Быстренько убрав со стола, мы потушили свет и отправились в сторону спален. И я наверно совсем сошла с ума, потому что:
— Тебя Тим не раздавит? Может у меня переночуешь? Оглянуться на Глеба мне было страшно, но я отчетливо чувствовала, как его напряженный взгляд буравит мне спину. И соглашаться он не торопится. Наверно думает, что я дурочка, но не хочет обидеть отказом.