— Не может быть, — Каллен весьма заинтересовался этим фактом. — Это значит, что она уже все просекла и переболела.
— Просекла что? Переболела чем?
— Школьной привычкой пускать пыль в глаза. — Каллен делает кавычки пальцами. — «Кажется, мой папа встречался на Клубничном балу с собачкой вашей матери!» Первое, что она тебе говорит, первое, что она хочет, чтобы ты о ней узнал, так это то, что она родом из чертовой дыры, куда большинство людей никогда даже не носа не сунут, не говоря уж о том, чтобы там поселиться.
— Что за Клубничный бал? — недоумевает Гид.
— Неважно. Пиши: «Не терпит пафоса». Гид записывает.
— Пиши: «Не такая, как все». Гид пишет.
— Отлично. Поехали дальше. Подруги.
— Ну… я видел ее с Марси Проктор.
— Бывшая соседка по комнате, с которой ее поселили не по ее воле, — отмахивается Каллен, — это случайные отношения.
Гид задумывается: а у него с Калленом и Николасом тоже «случайные отношения»? Ему так не кажется. Ему так нравится разговаривать с Калленом по душам.
— Но чаще всего она ходит с этой маленькой девочкой… Эди. Она не ее соседка.
— Да, точно… — вспоминает Каллен. — В прошлом году Эди жила с Эрикой и Марси, а в этом году они выбрали в соседки Молли. Итак, пиши: «Защитница слабых». — Каллен качает головой. — Эта девчонка ходит со мной на английский. Странная она какая-то. Но симпатичная, как все малышки с огромными глазами. Вроде на вид такая невинная, что хочется ее оберегать, а потом вдруг понимаешь, что сам ее немного побаиваешься. Наверняка ты понимаешь, о чем я.
Вот одна из черт Каллена, которая Гидеону по душе: он приписывает ему даже те достоинства, которых у него нет. Николас же не замечает даже его неоспоримых достоинств!
— Короче, — продолжает Каллен, — даже несмотря на то что меня время от времени пробивает на чудачек и странные мысли о сексе с ними, у этой Эди реально не все дома. Поэтому можешь указать в скобочках или со знаком вопроса: «Любит двинутых».
Фиона Уинчестер пообедала и направляется к ним. Ее застенчиво-сексуальный вид весьма привлекателен.
— Это кто любит двинутых? — спрашивает она, закрывая глаза от солнца. И не дожидаясь ответа, уходит, пятясь назад и все время не сводя глаз с Каллена.
Каллену никогда, ни разу в жизни не приходилось разрабатывать план, как заманить девчонку. Они сами плывут ему в руки, а ему лишь надо выбрать, какую предпочесть.
Каллен тычет в тетрадь пальцем.
— Забудь про Фиону, — приказывает он. — Сосредоточься.
— Зачем кому-то нужно нарочно показывать, что он со странностями? — не понимает Гид.
— А откуда мы вообще знаем, зачем люди что-то делают? — пожимает плечами Каллен. — Зачем мы устроили это дурацкое пари, чтобы узнать, сможешь ты переспать с девчонкой или нет? Потому что нам это приносит удовольствие. Так у нас появилось занятие. Так мы посмеемся, когда этому тупице Лиаму придется отдать тебе ключи от машины Николаса. Так что у нас получилось?
— Не терпит пафоса, — зачитывает Гид. — Не такая, как все. Защитница слабых. Любит двинутых?
— Для начала неплохо, — говорит Каллен. — Так вот, когда заговоришь с ней, проследи, чтобы твои слова соответствовали тому, как она себя видит. Приведу простой пример. Скажи одну вещь — всего одну — на каждое из качеств, что мы вычислили.
— Запутанно как-то, — говорит Гидеон. — Не уверен, что понял.
Зато я поняла.
— Разумеется, ты все понял. — (Поверь мне, Кал- лен, это не так.) Каллен встает и отряхивает штаны. — Или поймешь, когда заговоришь с ней. — Он смотрит через двор и расплывается в улыбке. — Как кстати!
И верно, вот, склонившись над книжками, идут Молли и Эди. У Эди вокруг шеи большой шарф, отчего она кажется еще миниатюрнее. Один его кончик падает ей на спину, и Молли подхватывает его и аккуратно заматывает обратно. Когда они подходят ближе, Гид замечает робкую благодарную улыбку Эди и ее глаза, круглые, как блюдца, точно она все время чему-то удивляется. А может, думает Гидеон, ей очень скучно, и она просто пытается не уснуть.
— Защитница слабых и любительница двинутых. — Каллен хлопает его по плечу на счастье. — И самое главное, не забудь посмотреть, что она будет есть на обед. Как мы уже убедились, это весьма полезная информация.
Антифриз
Гид входит в столовую и видит, что Молли и Эди уже сели. Он хотел совсем не этого. По его задумке, они должны были к нему подсесть. Как это они успели так быстро? Он ищет другое место, но в столовой еще всего человек восемь, и знает он лишь двоих. Люка Майлза, второго защитника из футбольной команды, который устраивает себе пять полноценных приемов пищи в день. (Он как-то нарисовал для Гида табличку на бумажной салфетке, чтобы продемонстрировать количество калорий, необходимое ему для того, чтобы, как он сам выразился, ткнув себя мясистым пальцем в грудь, «машина продолжала работать».) А метрах в десяти от него Сергей Рольганиф, который, насколько Гиду известно, всегда опаздывает на обед, потому что изучает физику в Массачусетском технологическом. Не обычную физику для чайников, типа «рассчитайте плотность сферы», а шизофренически сложную физику из серии «узнайте, где кончается Вселенная и что за этим следует». Сергей Рольганиф завороженно смотрит на пустой листочек в клетку. Гид понимает, что говорить им будет особенно не о чем. Люк Майлз уже проглотил два хот-дога и сверлит глазами третий. Таким образом, хотя столик Молли и Эди, возможно, не столь очевидный выбор, но он гораздо предпочтительнее двух других.
Пора применить позитивную визуализацию. Гидеон встает лицом к автомату с газировкой, закрывает глаза и представляет, как он переспал с Молли. Забавно, что представляет он не сам секс, а тот момент, когда встает с кровати после секса. Молли спит (о да, Гид, не сомневаюсь, твой сексуальный напор оставил ее без сил), а он одевается и идет к Каллену сообщить о том, что исполнил задуманное. Он воображает, как будет гордиться им Каллен, а Николас сперва разочаруется, что проиграл, а потом тоже начнет им гордиться.
Отлично. Тактика срабатывает. Гидеон делает один шаг, другой, и вот он уже на месте и надо что-то сказать. Он думает спросить: «Не позволите ли к вам при- соединиться?», но в последний момент передумывает (правильно, Гид) и говорит просто:
— Можно я сяду?
Молли оборачивается. Улыбается. Окидывает его взглядом.
— Привет-привет, — говорит она и нарочито внимательно рассматривает что-то у него за спиной. На ней простой коричневый кардиган, белая блузка, джинсы и пушистые сапожки, похожие на маленьких зверюшек. — А где твои друзья? — спрашивает она. Неужели это сарказм? Она произносит эти слова таким тоном, словно хочет сказать «ну и где твои вездесущие друзья»? Но ее улыбка такая искренняя и… теплая. Когда Гид садится, он чувствует себя не так уж неуютно. Он думает: «Она человек, я человек, не так уж это и плохо». Она снова улыбается. Гид думает о том, что, когда Пилар улыбается, он застывает как вкопанный. А вот с Молли совсем по-другому. Когда она улыбается, он уже не боится сесть рядом. Конечно, здорово быть влюбленным. Но не чувствовать себя тупым придурком тоже неплохо.
Тогда-то он и замечает, что Эди на него смотрит. Глаза у нее и вправду огромные. Интересно, у всех людей маленького роста большие глаза, или они просто кажутся большими? Надо бы задать эту любопытную задачку по динамике Сергею. Эди кажется еще меньше на фоне гигантской тарелки макарон с сыром. Она солит макароны и принимается за еду. Гид несколько рассержен тем, что она даже не поздоровалась с ним. Могла бы быть и повежливее. Не такая уж она и симпатичная, чтобы так задаваться!
Кажется, Гид слишком много слушал своих соседей по комнате. Такой Гид мне не нравится. Нет, он мне по- прежнему нравится (я даже влюблена), но не в те моменты, когда неуверенность в себе заставляет его думать глупости.
Молли ест бутерброд с белым хлебом, салями, плавленым сыром, майонезом и горчицей.
— Невероятно, — говорит Гид, — я то же самое ел сегодня на обед.
Банальность этих слов тут же заставляет его покраснеть. Но кажется, Молли нравится разговор про салями.