— Итак, — говорит он, — хочу узнать ваше мнение кое о чем. Я помню о пари насчет Молли. Но вместе с тем, понимаете… мне очень нравится Пилар. И я знаю, что должен сосредоточить всю свою энергию на Молли, но очень трудно посвятить этому всего себя, когда есть… ну вы понимаете… Пилар.
Николас фыркает. Каллен качает головой.
— Не понимаю, — говорит он.
Николас, до которого обычно доходит на час раньше, чем до Каллена, смеется и говорит:
— Когда ты наконец поймешь, то не поверишь своим ушам.
Гиду трудно продолжать после такого замечания, но он все же пытается.
— Ведь если мы с Молли займемся сексом, я должен буду встречаться с ней… ну, хотя бы какое-то время, и…
Каллен смотрит на Николаса, ожидая, что тот разделит его непонимание. Затем трясет головой, глядя на Гида.
— Зачем? — спрашивает он.
— Ну как это — зачем, — отвечает Гид. Это все равно как если бы его спросили, почему люди становятся мокрыми, искупавшись в озере. В другом конце комнаты старперы торжествующе кричат, вяло поднимая кулаки над головой — «Ред сокс» забили гол. Вот радость-то. Гид вздыхает и продолжает: — Просто нужно… подготовить почву, понимаете, чтобы понравиться девчонке, а потом, когда все будет сделано, нельзя про- сто сказать: «Ой, я врал тебе все это время».
Каллен бьет себя по голове.
— И не надо говорить, что ты врал! Просто скажи «Ну, ты понимаешь, я же парень».
— Ладно, — отвечает Гид, делая вид, что все понял. А на самом деле думает: черт. Я так не смогу. Нет, на- верное, смогу, но чувствовать себя при этом буду не- важно.
Каллен, верно, почувствовал, что Гиду не хватает решимости вести себя не по-джентльменски, потому что он встает напротив, кладет руки ему на плечи и смотрит на него, призвав на помощь все свое обезоруживающее обаяние. Сопротивляться этому невозможно. Гид как завороженный смотрит в его горящие глаза, на его демоническую улыбку, сияющую кожу. У него возникает чувство, что о нем заботятся, его обожают, хотя в глубине души он понимает, что это всего лишь иллюзия.
— Друг мой, — произносит Каллен, — не хочешь ли ты узнать больше об условиях пари?
— Это стало бы для тебя большим облегчением, — замечает Николас. — Потому что если ты будешь думать, что ты не один стоишь на линии огня…
— Это не так! — подтверждает Каллен.
— Именно. И если ты узнаешь больше о том, что поставлено на карту, — добавляет Николас, — возможно, ты не будешь считать нас такими козлами.
Оба смеются. Кажется, атмосфера меняется. Теплые чувства растут. Я почти поверила, что мужская дружба — это так мило и невинно. Если бы.
Они заказывают по стопке и осушают стаканчики залпом.
— Так вот, — говорит Каллен, — если я выиграю, мне будет позволено заняться сексом с сестрицей Николаса. — Он кивает Николасу.
— А если выиграю я, — говорит тот, — Каллен обязуется встречаться всего с одной девчонкой целый год. И это должна быть девчонка из нашей школы, чтобы они виделись каждый день. Никакого обмана. Если она сама порвет с ним, неважно по какой причине, он должен будет найти другую и начать все сначала. Причем год обнуляется.
Условия пари, в котором Каллен занимается сексом, а Николас исполняет роль простого свидетеля, — самый что ни на есть прозрачный пример гомоэротизма.
Но не надо забывать, что это частная школа. Так что же особенного в условиях?
— Он имеет в виду не просто учебный год, — добавляет Каллен, — а календарный. То есть я и летом должен вести себя, как паинька, — в сезон, когда мне обычно везет больше всего!
Гид даже не знает, что сказать. Он потрясен. Ему льстит, что ставки столь высоки. И столь… шикарны?
Каллен и Николас мрачно кивают.
Они даже не подозревают, что я теперь все знаю про их гомосексуальные наклонности.
Каллен наклоняется через стол.
— Мы говорим тебе это для того, чтобы ты понял — все это… это игра, это безумие просто. Как можно воспринимать это всерьез? У девчонок есть свои слабости — романтика, любовь, что еще там… а у нас свои. Секс.
— Секс? И в чем же тут наша слабость? Каллен вскидывает бровь.
— В том, что мы им занимаемся? Девчонки теряют голову от любви, а мы слишком увлекаемся самим процессом. И эта игра, пари, и то, что ты назвал «враньем», а я сказал, что все парни так делают, — это, понимаешь ли, составные части процесса, в котором принимают участие девчонки и мы.
— Понятно. О’кей. — А бедняга Гид надеялся, что ему дадут дельный совет. Ну ладно, может, в следующий раз. Но Каллен меня просто завораживает, когда на него находит настроение пофилософствовать.
— Так вот, — продолжает Каллен, — может, я и наговорил Фионе что-то такое, насчет чего завтра уже передумаю…
Какой потрясающий способ избежать употребления слова «наврал»!
Каллен продолжает:
— Но все с ней будет в порядке. И Эрика тоже не умрет. Нет, сам посуди, ведь мы готовим их к реальной жизни. Подумай, ведь если девчонке встретится такой парень, как ты, она и вправду может всю оставшуюся жизнь воображать, что все мальчики такие милые, заботливые очаровашки! И какая от этого польза?
Знаете, хоть это и отвратительно и морально нездорово, но в чем-то Каллен прав.
И может, все дело просто-напросто в том, что два пива и стопка виски отлично избавили его от последствий викодина, но в голове Гидеона все вдруг чудесным образом встает на места.
На пути к машине Гидеону читают очередную лекцию на тему девчонок. Не может быть никакой отдельной «девчонки»; есть девчонки, и все. Никто не расстраивается из-за одной девчонки, потому что всегда найдутся другие. Возможно, Молли — всего лишь часть более глобального плана, цель которого — оттолкнуть Пилар, а потом переспать с ней.
— Вспомни, как ты отказался связываться с Миджей, и Мэдисон тут же на тебя запала! — замечает Каллен. — Когда ты сначала кадришь девчонку, а потом отшиваешь ее, или, еще лучше: когда девчонка видит, что ты занимаешься сексом с другими и отшиваешь их, это сильно увеличивает твои шансы заполучить кого угодно. Понял?
Гидеон решает, что Каллен пудрит ему мозги. И верно. Каллен все обставляет так, будто Миджа горела желанием заняться с ним сексом. Что до Мэдисон… пере- спать с Гидом ради того, чтобы потом показать видеозапись своему бойфренду, — что-то непохоже, чтобы она на него «запала». Надо обсудить это с кем-нибудь еще.
— Я хочу сказать тебе кое-что о Пилар, если ты го- тов это услышать.
— Да, — отвечает Гид, — конечно. — Его мечта сбылась. Он хочет, чтобы они только о ней и говорили. Все, что угодно, лишь бы почувствовать, что она — часть его жизни (пусть даже только в его воображении).
— Я вижу, почему она тебе нравится. Она очень умная, но тело у нее, как у совершенно тупой девчонки.
Каллен кивает.
— Смертельно опасное сочетание.
Когда они заезжают на территорию кампуса, он выглядит таким, каким Гид представляет его в мечтах: уютные сумерки, желтые огоньки, мерцающие в окнах общежитий, розовощекие ученики, укутавшиеся в теплую осеннюю одежду и выползающие из классов на ужин. И среди них, прямо как в первый день, когда Гид приехал в школу, бок о бок шагает троица — Молли Макгарри, Эди Белл и Марси Проктор.
Гид видит их первым. На Молли — голубое в крапинку пальто и черная шерстяная шапка, волосы убраны. Она склонила голову с видом примерной ученицы. К своему удивлению, Гид понимает, что завидует ей. У нее такой самодостаточный вид; кажется, ее совсем не занимает ничего, кроме собственных мыслей. Он закрывает глаза и произносит короткую, но страстную молитву: не дай бог Каллен с Николасом ее заметят.
Но глаза Каллена вспыхивают.
— Ага! Посмотрите, кто у нас тут? Николас выглядывает в окно и кивает.
— Думаю, тебе надо с ней поговорить, — заявляет он. Гид хочет возразить, что сейчас не совсем подходящий момент, но, кажется, он выбрал еще менее подходящий момент, чтобы сказать это. Николас замедляет ход.
Эди потупила взгляд своих огромных глаз-блюдец, обрамленных прямыми волосами. Бодрая, веселая, прямолинейная Марси говорит «привет» и «как дела», пожалуй, слишком дружелюбно — видимо, ей льстит интерес Каллена, хоть и косвенный. У Молли настороженный вид. Мало того, она подходит к машине, наклоняется и нюхает воздух. Потом еще раз. Гидеон заглядывает ей в вырез. На ней белый лифчик. Интересно, увеличивающий грудь? Не разобрать.