Кирино не привык сомневаться и уж тем более бояться, не привык и надеяться и, тем более, любить кого-то, чувствовать - уже было ново для него. А от того, что он тридцать лет должен был подчиняться Алукарду, вообще, ломало его гордыню на части, и лишь мысли об Адель давали силы сомкнуть клыки, сжать когти и слушаться брата дальше, а еще терпеть, ждать и надеяться.
Иногда демон терял сознание от боли, и тогда сны возвращались. Адель преследовала его везде. Рыжих крыльев было недостаточно. Кирино каждую секунду чувствовал ее душу за своей спиной, и за тридцать лет ее облик не поблек в его сознании, а стал сильнее.
Одержимость ведьмой и ее проклятье и спасали, и уничтожали, но в редких моментах даже Кирино улыбался, всей сущностью чувствуя, что Адель рядом с ним, что ее душа любит его, а пару раз крылья за спиной сами собой дрожали и самовольно двигались, пытаясь обнять демона. В такие моменты Кирино чувствовал нечто, наподобие счастья. Хотя последний термин непонятен демонам, равно как и истинная радость, и любовь, все по-другому Кирино не мог описать свои новые чувства.
Алукард же не только издевался над бессмертным братом, но и корпел днями и ночами над своим заклятием по извлечению души Адель. Иногда он бесился особенно сильно, если что-то не получалось. Не то, что бы Алукард хотел помочь брату, просто до зуда клыков жаждал утереть нос всем конкурентам и показать свою силу. А еще, демон действительно обожал извращать природу, поэтому новый эксперимент, словно вызов, завис молчаливой тенью над демоном, искушая его опробовать свою мощь.
У Алукарда, по факту, никогда не было настоящих врагов и войн. Потому что каждый демон рано или поздно приходил к нему за помощью, потому что все могли разрушать, и лишь Алукард, пусть и извращенно, но мог создавать. Плата всегда была одна: несколько лет рабства и экспериментов. Таким образом, демон изучил почти каждого своего брата или сестру, знал их слабости, силу, все. Алукард был умен, он всегда считал, что знание, информация – вот истинная власть и могущество, хотя и от магии не отказывался, лишь сплетая ее в тугой комок своих интриг.
***
А затем все рухнуло, и надежды, и мечты. Черный парад звезд наступил, Алукард создал заклинание. Силы и магия достигли пика, оставался лишь маленький нюанс.
- Жертва, - пропел Алукард, стоя в тронном зале, испещренном рунами и заклятиями, - какую жертву ты готов принести в обмен на Адель? Помни, регенерация восстановит эту часть тела не раньше чем через тысячу лет, если ты доживешь. Так что это будет? Нога? Язык? Рука? Или может…
- Глаз, – только и бросил Кирино.
- Глаз?! Достойная плата, но, кхм, ты же лучник! Для тебя зрение – это все. Почему не тот же язык? Мы все можем общаться мысленно.
Кирино сверкнул сапфировыми глазами исподлобья и взглянул, не мигая, на демона.
- Чем сильнее, отчаянее плата, тем больше вероятность успеха. Я готов пойти на это ради нее.
- Идиот, – только и хохотнул Алукард, а затем вырвал своим проклятым оружием правый глаз Кирино, рыча заклятья.
Демоны стояли в разных кругах, оба шепча на древнем языке свои призывы. Ночь началась.
Время сошло с ума, двигаясь словно пьянчуга в подворотне. Его бег сменялся ленивыми шагами, а давящая мертвая тишина в зале замка стягивала виски железным обручем. Тени тысячи черных свечей играли жуткими тенями, но даже замогильный голос Алукарда не казался столь страшен, сколь страх провала.
Измученное от любви сердце демона вдруг замерло, болезненно сжавшись, а черная кровь била отбойным молотком в висках. И Кирино понял еще одну жуткую вещь, он может не только любить, но и безумно панически безоговорочно бояться за свою любовь, за Адель.
Свечи разом вспыхнули адским огнем, Алукард заканчивая свой ритуал, закашлялся кровью от бессилия и потери такого количества магии, сам Кирино почувствовал ужасающую пустоту в правой глазнице, понимая, что жертва принесена, и регенерация там остановилась, а полноценного зрения ему не видать еще тысячу лет. Боль сковала все тело, особенно спину, где зависли два огромных рыжих крыла. И, вдруг, все закончилось. Порыв ветра с воем затушил все свечи.