Я должна? Должна…
Еще раз погладив ребенка по волосам с ароматом карамели, я поднялась и решительно направилась в сторону ванной, в которой видела висящую тонкую сорочку, которую сперва приняла за откровенное платье. Избавившись от бального наряда, я распустила волосы и встряхнула их пальцами, бросая взгляд в зеркало.
Решительная.
Такой я видела себя, когда впервые шла в его покои, чувствуя страх, но, не желая прогибаться под его весом. Это долг. Тяжелый долг, который я должна выплатить.
Коридоры вновь встретили меня прохладой, и я босиком, как и была, торопливо бежала по холодному мрамору, признаваясь себе, что не ощущала его холода, когда шла рядом с повелителем. Он влиял на меня не правильно. Не естественно. И это пугало.
Но это не его вина, это моя трусость и недоверие сыграло с нами такую злую шутку.
Пальцы сами собой опустились на браслет, который снять не удалось, и металл под пальцами нагрелся, позволяя вспомнить фантомы его прикосновений к моей коже. Разве смотрел бы он так, если бы не верил в свои слова? Разве произносил бы их вслух, будь это ложью? Ему достаточно было лишь принудить меня, немного надавить, напомнить о моем месте, но он… Отпустил, дал время, хоть и был зол, но не стал угрожать, кричать.
Даже не постучалась.
Просто влетела в покои легкой пташкой и, захлопнув дверь, оглядела помещение. Напряженный силуэт повелителя обнаружился возле окна. Он стоял спиной, и крутые плечи четко очерчивал лунный свет, подчеркивая их силу и мощь. Он даже не обернулся, когда я вошла, так и остался стоять и вглядываться в окно, словно там были ответы на вопросы, которые гневными мотыльками кружили в его голове.
Меня тянуло.
Все это такая ерунда, но я завязла в ней смертельно, по самое горло, и вот-вот захлебнусь, но опасения и страхи отходят назад, приближая меня к неизбежному, и кажется, желанному.
Я неслышно приближалась к нему, и, оказавшись так близко, что в нос вновь проник его запах сонного, едва проснувшегося леса, я со стоном уперлась лбом в его спину, ощущая, как твердые мышцы напряглись и тут же расслабились, принимая мое прикосновение, позволяя утонуть в нем и высвободить тоску.
— Прости меня. — Прошептала я и позволила себе обхватить его торс руками, вжимаясь в твердую спину. — Прости меня. Я просто напугана.
— Ты меня боишься, ведь так? — Тихо и смиренно произнес он, а мне от его тона захотелось зарыдать.
— Я боюсь будущего. Оно всегда меня предавало.
Мы молчали. Стояли, словно вкопанные, и молчали каждый о своем. Я прогоняла слезы с глаз, не желая тревожить его своими эмоциями, пока он позволял мне на секунды поверить, что все будет иначе.
Горячие пальцы опустились на мою ладонь, лежавшую на его животе, и слегла смяли.
— Я иногда забываю, что ты еще совсем девочка. В твои годы я даже не думал о таких вещах.
— Ты расскажешь?
— Что ты хочешь узнать?
— Что за проклятие.
Мужчина вновь напрягся, но тяжело, едва слышно выдохнув, наконец, заговорил:
— Я поддался жажде власти, и обменял свое счастье на правление. Ты знаешь, каким образом я смог завоевать долину? — Я покачала головой. — Я пошел на сделку с одной из ведьм озера Сори. Она переплела нити жизни, изменила порядок, но в обмен забрала у меня возможность быть любимым, проклиная долгим и долгим одиночеством. — Его голос был печален, со скрытым призрением к самому себе за совершенный выбор. — Это не пугало меня тогда, я был молод и глуп, поддавшись амбициям. Мне казалось, что вся эта ерунда про одиночество всего лишь бредни, и в любви нуждаются только слабаки. Но с каждым годом становилось все тяжелее. Я пришел к власти, мне принадлежит половина мира, но счастья мне это не принесло. Я был одинок, и каждый мой поданный, каждый наг, что шел со мной об руку, в итоге разделил мое одиночество. Дети прекратили рождаться, обрекая нас на вымирание. И тогда я принял решение искать свою ананфе среди людей.
— Почему людей?
Наг усмехнулся:
— Еще один «подарок» от ведьмы. Если вкратце, то звучало примерно так: «Те, кого ты хочешь покорить, смогут дать тебе покой. Но захотят ли?». Я видел много слез от тех девушек. Они рыдали, умоляли отпустить их, но я остервенело искал среди них ту самую. И только недавно понял одну простую истину. — Он развернулся, не разжимая моих объятий, и подхватил ладонями мое лицо. — Она должна захотеть. Сама, по доброй воле. И только ты, одна, отказалась плакать, выбивая меня из привычной колеи. И уже тогда я пропал в тебе, Нана.
Краешков его губ коснулась легкая, едва заметная улыбка, заставляя меня завороженно вглядываться в серебряные озера его глаз.
Перед глазами вставали сцены нашей первой ночи, когда он вынуждал меня вести себя так, как и все предыдущие, как он злился, как рычал, хватая меня за ноги и за руки, понимая, что теряет контроль, получая в ответ не то, к чему привык.
— Я не могу и не хочу тебя принуждать. Я заслуживаю твоего недоверия. — Прозвучало как приговор, который он вынес сам себе.
Я впервые увидела его другим взглядом.
Одинокий, обозленный на весь мир и на себя, за совершенную ошибку. Его, так же как и меня съедало опасение о будущем, в котором возможно весь его род вымрет из-за жадности своего повелителя. Груз совершенного выбора.
— Ты можешь уйти.
Было видно, как тяжело ему даются эти слова, как он выдавливает их из своего горла, отпуская. Позволяя выбрать, давая свободу.
— Я останусь.
Глава 27
Глаза змея вспыхнули недоверием, вперемешку с радостью, которая просачивалась наружу сияющими вспышками. Пальцы на моем лице стали еще горячее, но я не позволила себе думать об этом, расцепляя руки и одним движением сбрасывая широкие лямки с плеч, в который раз представ перед змеем обнаженной. Но на этот раз моя душа была такой же голой, открытой и доверчивой. Нутро выло о диком желании показать ему, что я нуждаюсь в каждом прикосновении, не могу дышать, когда он так на меня смотрит, с восхищением и недоверием к своим собственным глазам.
Пальцы пробежались по сюртуку, растягивая пуговицы, открывая моему обзору стальную грудь с рельефом мышц, но я не смотрела. Я полностью погрузилась в ощущения, затянувшие глаза змея, только ладонями осматривая, ощупывая его, все еще не веря в реальность происходящего.
Такой близкий. Такой одинокий, не знавший любви, в которую я столько лет верила, не переставая искать. Я могла и хотела показать ему все, что знала о чувствах. Да, пусть не много, но они у меня были. Чистые, искрящиеся, они бурлили внутри, мечтая вырваться на свободу и позволить мне, наконец, обрести покой.
Ткань упала на пол, и мы остались на равных.
Я стянула шнурок, сдерживающий его черную копну и запустила руку в волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Теплый хвост вновь обернул мои ноги, ласково, бережно, а сам змей склонился ниже, прижимаясь к моему лбу.
— Нанаа… Что же ты делаешь со мной, девочка….
Я не хотела отвечать, да и не знала что, и вместо слов подняла глаза и потянулась к его губам, дрожа от собственного своеволия. Стоило губам соприкоснуться и все рухнуло к нашим ногам. Прекратило свое существование, развалилось на части, оставляя нас среди руин тяжелых эмоций, которые прекратили быть тюрьмой. Замки разлетались вдребезги, с громкими щелчками открывая то, что было скрыто от всего мира, оставаясь той надеждой, что каждый из нас носил в сердце.
У меня появилось дикое, чужеродное желание вжиматься в мужчину, сминать его до боли, до хруста в костях, показывая, как мне горько и что только он может снять с меня эту печаль. Я тянулась к нему всей грудью, пытаясь быть ближе, насколько это возможно, и хвост мягко отпустил меня, передавая в сильные руки нага, который выполнил мое желание, прижимая меня к крепкой груди, заставляя хватать губами воздух, тут же сгорающий в нашем поцелуе.
С его помочью я медленно обхватила его ногами за бедра, становясь еще ближе, и бесстыдно обняла плечи, ощущая, как широкие ладони придерживают меня на ягодицы.