— Что-что?
— Простите, тётушка. — Опять отвернулся!
— О нет! — Яльте взяла его за подбородок и вынудила поднять голову. — Кому ещё плакаться, как не родной тётке? И никогда не опускай головы, понял?
Губ малыша коснулась слабая улыбка. Улитое слезами личико было красным, местами в пятнах. Точно так же выглядела зарёванная Диана, Хенрика помнила.
— Вы удивительная, — Гарсиласо смотрел ей в глаза, быстро учится.
Хенрика ухмыльнулась и выпрямила спину:
— Это почему же?
— В туфлях забрались на кровать и обнимали чужого вам человека.
— Эскарлотский тексис просто жуток, — Яльте сморщила нос. — В Блицарде всё куда проще. И что за глупости ты говоришь? Как мой милый племянник может быть мне чужим?
Гарсиласо пожал плечами. Хотел опустить глаза, но быстро исправился. Умница.
— Пусть я никогда тебя не видела, у нас одна кровь. Она слышит родную душу. Ты открыл мне страшную тайну семьи Рекенья, а почему? Потому что ты Яльте, ты просто не мог иначе.
Маленький упрямец покачал головой:
— Нет…
— Кто вбил тебе в голову такую глупость?
— Госпожа Диана. И очень давно. Я — Рекенья, тётушка. Быть Яльте я не умею.
— Но был им. Совсем недавно. — Хенрика взяла руки племянника в свои. До чего же холодные. Где хвалёный эскарлотский огонь, что живёт под кожей? Костяшки пальцев были в свежих ссадинах. На верхних сторонах ладоней сплетались бледные полоски порезов. За свою недолгую жизнь племянник вытерпел больше, чем тётушка. Да что там, даже десять лет её правления не сравнятся с последним месяцем жизни Гарсиласо.
— Почему ты называешь маму «госпожа Диана»? Это тоже тексис?
— Нет, она сама так велела. Госпожа Диана не любила меня так, как любила Райнеро…
Она вообще не любила тебя, бедный малыш. Диана, коль скоро второй сын пришёлся не к месту, что тебе стоило отправить его в Блицард на воспитание?
Хенрика ждала новых слёз, но Гарсиласо вёл себя спокойно.
— Райнеро тогда уехал на свою первую войну. Госпожа Диана очень беспокоилась, и я решил её утешить. Мне было пять или шесть… Я видел раньше, как королева утешает Райнеро одними словами о Яльте и решил, что и ко мне они относятся. Ведь я тоже её сын. Но когда я сказал первые слова «Ты — Яльте, мы — Яльте», когда коснулся её руки, королева оттолкнула меня. Она велела, чтобы я никогда не называл себя так. И её никогда больше не звал матушкой, потому что я уже большой. Я прорыдал у дона Мигеля весь оставшийся день. Он рассказал мне историю рода Яльте… — Гарсиласо усмехнулся и легонько сдавил руки Хенрики. — Я — Рекенья, быть Яльте мне запретили.
Хенрика покачала головой. Так не годилось.
— Это нужно исправить, славненький. Ты ещё помнишь те слова?
Племянник повертел головкой и вздохнул.
— Тогда запоминай. Ты — Яльте. — Она взяла его правую руку в свою. — Мы — Яльте. — Сжала левую. Гарсиласо, втянув голову в плечи, смотрел на её руки. До чего же смешной. — У нас ледяная кровь и огненные сердца. — Соединила ручонки племянника в своих. — Они бьются в такт. — Его правую Хенрика положила ему на грудь, левую — к себе. Сердечко Гарсиласо колотилось, выпрыгивая. — Пока мы вместе, для нас нет страха. — Выпустить руки племянника, обхватить его лицо ладонями и привлечь к себе так, чтобы соприкоснулись лбы. Малыш заулыбался, Хенрика тоже не удержала улыбки. Древний родовой заговор. Когда папа произносил его, у Хенни вырастали крылья, разумеется, гарпиевые. Этими же словами она двадцать три года назад прощалась с сестрой. Оказалось, навечно. И уже дианин сынишка как завороженный смотрит на тётушку, боясь дышать. Дыши, Гарсиласо. Полной грудью дыши. Торопись. Что тебя ждёт впереди, известно только Предвечному. Да и известно ли?
— Спасибо, — Гарсиласо шептал ей, как сообщнице.