— Сир? Бодрствуете? — Еще в Чарретзе из солидарности к полковнику мальчишка обкорнал локоны, что умиляло и вместе с тем немного смешило. После Лавеснора он стал ещё тише, чем прежде, ещё осторожнее, ещё преданнее. Филипп мучился от того, что не смог привести подмогу, хотя его вины в том не было. Но мальчишка — Энтони прекрасно слышал — выл ночами в подушку. — Одна дама ищет встречи с вами.
— Отверженный и его копыта! — шикнул Энтони, впиваясь пальцами в теплую спину Додо. — Она ищет со мной встречи по множеству раз на дню, но одно её присутствие утомительней целого «вороньего» окружения. Я не передумал. Нет.
— Это другая дама, сир, это…
— Альда Оссори, графиня Уэйкшор.
Энтони порывисто сел. Подвинул к себе столик, заваленный картами и грифелями, запахнул порядком измятый халат. Но готовности к встрече всё это совсем не прибавило.
Это действительно была Альда. Она молчала, остановившись в дверях. Золотые прядки на висках завились от снега, чуть покраснел кончик носа. Синие глаза смотрели несколько испуганно, но всё так же холодно. Энтони попытался найти хотя бы одно чувство, помимо раздражения, но тщетно. Альда Оссори слишком далеко ушла от девицы Уайлс, в которую отчаянно влюбился юный Тони. Или думал, что влюбился.
Он узнал её в нежные девять лет, она была крошкой, куклой с белыми кудряшками, наряженной голубое платьице. С тех пор маленькая Альда стала для Тони идеалом девочки. Такой она и должна быть: красивой, хрупкой. Она должна любить книги, плакать от обиды и смешно морщить нос, когда улыбается. Потом Энтони честно в неё влюбился и любил до самой своей первой войны. Он даже писал ей письма и мечтал, как найдёт военную славу и конечно сделает девицу Уайлс виконтессой Аддерли. Но шли время, Энтони всё чаще забывал ей писать, а во время одной ночи раздумий вдруг понял, что не видел её уже три года. Вокруг Аддерли появились женщины, взрослые, разные и прекрасные, они совсем не походили на пятнадцатилетнюю Альду с книжкой у груди. Альда вдруг отдалилась, померкла, забылась. Энтони просто не мог себе представить даже поцелуй с ней, не то что нечто большее… А потом Берни объявил о своей помолвке. Девица Уайлс станет Оссори, графиней Уэйкшор. Энтони тогда не понимал, что с ним, чувствовал себя обманутым, ведь это он когда-то мечтал… Но вот и свадьба. Несколько надменный и насмешливый Берни держит под руку холодную, сдержанную Альду. До этой свадьбы Энтони не встречался с ней четыре года. Это была не та Альда.
Нет, одно чувство в Энтони всё же пробудилось — облегчение. Тогда, на свадьбе, как и сейчас, он видел перед собой Альду и понимал, что любил совсем не её. Он радовался, что девица Уайлс станет Оссори, а не Аддерли, и Энтони сохранит в памяти ту девочку — куклу, с которой он искал круг фей, прятался от проказника Берни, которая так заливисто смялась и умела улыбаться глазами.
— Вы позволите мне зайти, виконт, или хозяин из вас столь же прекрасный, сколь оказался прекрасным друг? — Одна единственная фраза, а хорошо протопленная комната точно выстыла.
Энтони кивнул, закутавшись в покрывало по самый подбородок:
— Располагайтесь, мессира. Филипп, кресло!
Альда присела на самый краешек, примерной ученицей сложила на коленках руки в чёрных перчатках. От чего-то в дорожном платье, она смотрела прямо перед собой, мимо Энтони.
— Твой дом очень уютен, — произнесла Альда сдавленно и вздохнула, будто о чём-то раздумывая.
Её взгляд перебирался с камина, украшенного маленькими башенками, к двум резным сервантам красного дерева, за которыми поблескивало серебро и хрусталь. Затем Альда взглянула на книжный шкаф, его подпирали двое вырезанных из дерева, согбенных, бородатых старца в колпаках. Как бы эти книжники полюбились маленькой Альде…
Взрослая моргнула и отвела глаза. Она будто смотрела и не смотрела одновременно, она чего-то ждала. Ну же, скажи, зачем ты пришла сюда? Скажи, чего ищешь у дурака, разменявшего дружбу на командование над тридцатью драгунами? Чего ищешь у тупицы, возомнившего себя взрослым после пары визитов в бордель? Он так и не объяснился, а теперь она жена Берни, не вызывающая в его бывшем друге ничего, кроме раздражения и запоздалых сожалений над скотским своим поведением.
— Он жив, мой муж. — Альда сцепила руки в замок, подняла на Энтони глаза. — Жив?
Аддерли кивнул. С языка рвались слова утешения, успокоения, но он молчал. Альда поджала губы, повлажневшие глаза блеснули. Только не слёзы! Тони спешил утереть слёзы маленькой Альды, но от слёз взрослой бежал бы до пустынь Восточной Петли.