Не далеко дезертир убежал от Григиама. Всего восемь дней бега, и решимость что-либо предпринимать покинула графа Оссори, едва дорога кончилась у границы с Блицардом. Берни сомневался, что в Блицарде его ждут друзья. Хенрика бы укрыла «медвежонка Оссори» гарпиевым крылом, но так ли радушен будет новый король? Об Лауритсе Яноре Берни знал мало и не самое хорошее, хотя и видел его каждый раз, когда драгуны гостили у Хенрики — при жизни Кэдогана. Теперь «Лари» — король Блицарда и, надо думать, правитель внушительной части земель Восточной Петли. Дядюшка Берни, глава Прюммеанской Церкви, пришёл в восторг от этого новоявленного Грозы песочников и всячески ему покровительствовал, а Гроза, надо думать, должен был дорожить этой честью. Но даже если бы Берни захотел впервые воспользоваться этим родством, он бы не смог — дядюшка уже несколько лет вёл невооружённую борьбу со Святейшим советом за право избирать главу Церкви пожизненно[1], по примеру Святочтимого у люцеан, и помощь опальному племяннику ощутимо ударит по его и так подмоченной репутации и уж точно лишит поддержки Лоутеана.
Берни вылакал очередной кувшин — будущую пушку, хотел поставить к «братцам», но, передумав, запустил в деревянную «крепостную стену». Та дрогнула, получила ещё одну царапину, но выстояла, а вот снаряду пришёл позорный конец. Пол комнаты вообще заливали лужи вина и усеивали обломки кувшинов и кости то ли курицы, то ли рыбины, Берни не особо следил, что глотает на ужин. Он даже названия мерзкой гостиницы не знал, хотя и сидел в ней почти неделю. И надо же, не то он умело путал следы, не то у королевской псины отбило нюх, но его до сих пор не нагнали! Оссори усмехнулся, пнул кончиком сапога крупную кость, похоже, баранью ногу. Где же Рейнольт, неужто не чует подачку? На зов короля он примчался тут же, покрасовался подбитой губой и хищно чавкнул челюстями, так что Берни едва успел выпрыгнуть в окно. Сейчас беглец с трудом вспоминал, как нёсся через двор, кричал страже ловить неведомого преступника, сеял панику и путаницу. Но вот отчаянный вой псины он запомнил надолго, скакать под него в ночь было особенно сладко. Голова дезертира Оссори, кузена Берни? Зубы пообломаете! Подумать только, а ведь он впрямь соглашался на казнь, лишь бы дали восстановить полк и доброе имя! Злость бессильно рухнула перед напором досады, гложущей пустоты. Кость с хрустом ударилась о стену. Усевшись на пол, Берни потёр заросшие многодневной щетиной щёки и обхватил руками загудевшую голову.
О том, что со дня его отставки прошло не меньше двух недель, он понял этим мерзким же утром по запорошившему окно снегу. Всё, что окружало Оссори, вообще казалось на редкость мерзким уже потому, что он это заметил. Если заметил, значит протрезвел. Если протрезвел, значит хозяин перестал приносить доброе вино, рассудив, что запивший дворянчик проглотит любую дрянь. Вообще-то это так и было, но Берни страсть как хотелось размозжить о стену чью-нибудь голову, поэтому он позволил себе обрушить свою злость на нахального хозяина. Пока что только в мыслях, но вот сейчас он доберётся на шнурка со звонком, и кому-то точно не поздоровится.
Берни ещё посидел на полу, но потом всё же поднялся на ноги. Комната и не подумала покачнуться, в голове гудело только самую малость, во рту держался привкус кислятины. Дьявольщина, точно протрезвел! Под ноги попалась виселица, Берни хохотнул. Соломенные генерал Роксбур и король Франциск весело покачивались, кивая соломенными же головами. Крохи и не подозревали, что их ждёт. Оссори подхватил фигурки и одну за другой зашвырнул за стены «Айруэлы». Первым полетел пузатый эскарлотский король, пусть семейство полюбуется! Их старший принц, редкостная размазня, даже не участвовал в войнах. Следом в полёт отправился Роксбур, вот уж кого Берни повесить был искренне рад! Соломенный, но в неизменных красных сапогах из лоскута покрывала, он познал виселицу Оссори первым и в первую же ночь «осады». Его вздёрнули драгуны, живые и здоровые, вздёрнули и праздновали до утра. Потому что эта сволочь заслужила, заслужила как никто другой. Пожалуй, больше Роксбура виселицу заслужил только сам Оссори, но он жил… И будет, дьявольщина, назло Лотти вместе с «душкой Изи»! Вздумали избавиться от драгун, подставить его, так что ж, подлецы пожалеют! Вот только Оссори не знал даже куда податься и что предпринять… А драгуны безмолвно ждали.
Лавеснор навалился грузом, неподъёмным. Оссори ненавидел себя, изводил, топил боль как придётся, но вот прошли недели, и боль вернулась. «Это ты, это всё ты. Ты загубил их, из-за тебя драконьей тысячи больше нет. Что бы подумал Кэди? Ты же предал его, ты загубил дело его жизни. Ты предал его память, стёр, сокрушил, эту вину не искупить, глупый маленький Берни». Эти слова будто кто-то нашептывал. Сколько он ни пытался злиться на Роксбура, это всё же был его выбор, он сам повёл драгун в бой. Он бы и рад отмахнуться, но неведомый некто не оставлял, давил на плечи, таился в тревожных ночных тенях и будто ждал, когда же Оссори проломит себе башку и наконец присоединится к тем, кто из-за него погиб. Но он всего лишь пал во время «осады Айруэлы», бесславно развалившись в луже крови — вина. Память, память, это всё память, куда же от неё сбежать?