— А ты не груби мне, — передразнила она будущего мужа.
— Да, конечно. — Берни серьёзно кивнул и самому себе и Альде.
На какое-то время воцарилось молчание. Альда не заметила, как ельник сменили голые высокие деревья, стало светлее. Устав сидеть в седле, она положила голову Берни на спину, плотнее закуталась в плащ, но холод уже пробрался под него. От Берни исходило живое тепло, Альда без стеснения прижалась к нему.
— Замёрзла? Мы можем повернуть назад. — Берни щёлкнул застёжкой плаща и зачем-то его снял.
— Нет! Пожалуйста, погуляем подольше.
Высвободив одну ногу из стремени, Берни легко развернулся седле, накинул на Альду свой плащ, старательно укутал. Альда прошептала слова благодарности, но Берни, казалось, думал о чём-то своём.
— Вы с ней поссорились? — Он снова развернулся к ней спиной, позволяя обхватить себя за пояс.
— Да… — «Если я ещё раз услышу этот писк, крошка Альда сразу разучится прекословить. Ты меня поняла?».
— Она дала мне пощечину. — Берни коснулся своей щеки, но быстро отнял руку. — Я не знал, что матушка так может.
Альда прижалась щекой к спине Рональда, его подбитый медвежьим мехом плащ быстро согревал, но укрыть от страха и стыда он не мог. Они оба сегодня повели себя по-змеиному. Дезире Оссори смогла улыбнуться пришедшей к ней Альде, не смотря на то, что сын только что ужасно огорчил её. Огорчил теми же неугодными словами, что готовилась произнести Альда.
— Она тебя не тронула? — В голосе Берни послышалась угроза.
— Нет! — Альда замотала головой. — Я сама виновата, я была неблагодарна, твоя мама воспитывает меня с самого детства, а я…
— Впервые в жизни сказала ей слово против. Ха! В этом герцогстве слово Дезире Оссори — закон, даже для меня.
— А как же твой отец?
Берни зло усмехнулся:
— А ты думаешь, почему он сбегает в море каждый год, когда мне едва исполнилось три? — Он ненадолго замолчал, но вдруг дёрнулся, засмеялся, обернулся к Альде, на губах шкодливая улыбка, в глазах решимость. — А, катись всё к Отверженному! В детстве мы иногда даже ладили. Альда Уайлс, я хотел бы, чтобы вы стали Оссори, потому что я не встречал той, которая была бы достойнее вас!
Щёки Альды опалил жар, она смотрела в голубые глаза Берни, пытаясь понять, не шутит ли он. Но Берни смотрел без злобы, его глаза смеялись, прямо как у его отца.
— Весной я попрошу вас стать моей женой, как положено. А до того времени разрешаю вам сбежать отсюда с каким-нибудь достойным мужчиной. — Он поправил Альде капюшон, отвернулся. — А если останетесь… я буду рад. — Рассмеявшись, Берни схватил поводья, и конь радостно заплясал, предчувствуя скачку. — Держись крепче, Альда, а дома мы будем не скоро!
[1]Прюммеанская церковь была основана в 1000 году, и с этого же времени высшим органом управления в ней является Святейший Совет. Он состоит из двенадцати кардиналов, по двое из них представляет свою исповедующую прюммеанство страну. Глава Святейшего Совета избирается сроком на пять лет из числа его участников общим голосованием.
Глава 23
Блаутур
Пограничье
— Капитан Рейнольт, это уже третья гостиница… и последняя, судя по всему. Может, не будем пересекать границу с Блицардом сегодня? Вечер, мы в сёдлах уже сутки, граф Оссори наверняка уже остановился на ночлег, так что расстояние между нами даже не уменьшится, останется прежним.
Дисглейрио Рейнольт обернулся на жалобный скулёж, иначе не сказать. Офицер Руфус Бигот смотрел на своего капитана щенячьими глазами, конь под ним понуро месил раскисшую от снега землю. Подначальный шмыгнул раскрасневшимся носом, убрал со лба мокрые тёмно-рыжие пряди. За спиной просителя, затаив дыхание, ожидали решения ещё десять усталых голодных солдат. Впереди, справа от тракта, в самом деле маячили жёлтые огоньки окон, свет пробивался сквозь стену мокрого снега. Гостиница манила отдыхом, теплом и сытостью. Но она же станет местом, где Рейнольт снова вспомнит, что упустил графа Оссори, и тот сейчас так же греет бока, не чуя за собой погони. Можно было доехать до таможни с Блицардом, у реки Ульк, предупредить о дезертире, но до неё ещё не меньше часа езды…
— Хорошо, хорошо, — Рейнольт махнул рукой, Бигот тут же заулыбался.
Не такой уж и мальчишка, чуть старше двадцати, Руфус тем не менее радовался каждому дню службы в королевской охране, но в последние дни даже он опустил нос. Ни следа беглого графа. Вылетев из окна королевской спальни, обдурив всю охрану, он словно провалился прямо к Подхолмовому народцу. Зато его не в меру бойкая жена оставила после себя столько следов, что Рейнольт терялся в догадках. Она уехала из Григиама тем же днём, в который узнала о дезертирстве мужа. И в отличие от последнего, исправно останавливалась на ночь в гостиницах по Гусиному тракту. Дурень же Оссори не заезжал в родное герцогство, не бывал друзей, если им можно было верить. Полудохлый Энтони Аддерли едва вспомнил, кто такой Рональд Оссори, а после блестяще изобразил бред и приближение кончины. Над Рейнольтом издевались. Но он ничего не мог поделать. Только сжать зубы и продолжать искать след. И вот на Гусином тракте он, расспрашивая в гостиницах о графе Оссори, узнал о другой постоялице. Знатная дама в сопровождении двух слуг, синеглазка-златовласка, спрашивала о том же графе, что и он. Рейнольт шёл по её следу, рассчитывая поймать сразу всё счастливое семейство, пока сегодняшним днём не наткнулся на разграбленную карету. Без колёс, совершенно пустую внутри. Однако на дверце темнел след от герба Оссори, когда-то нанесенного позолотой и теперь содранного. В один миг лгунья и дура стала для Дисглейрио прежней нежной Альдой. На неё напали. Напали, ограбили, а он плёлся сзади, как осёл! Местные говорили о знатной даме, которая то ли замёрзла насмерть, то ли была спасена каким-то залётным принцем и увезена в Блицард. Рейнольт всем сердцем надеялся на «принца». Но всё же приказал обыскать придорожные овраги и заросли возле кареты. Уподобившись псу, он сам рыскал вокруг и радовался, когда один за другим подначальные возвращались и докладывали, что графини не нашли. Уже заканчивая поиски, Дисглейрио заметил голубой блеск в потревоженном его отрядом ледяном насте. В льдинку, таящую в его ладонях, вмёрзло кольцо. Похожий на серебро белый металл, какого он прежде не видел. В хватке наглых медвежьих лап искрился лунный камень. Обручальное кольцо. Её кольцо. Дисглейрио повесил его на цепочку с прюммеанским диском, кольцо тут же царапнуло кожу медвежьими когтями, тронуло холодом у сердца. Она оттолкнула его, уехала, ничего не сказав…