Альда отставила чашку со сладковатым медовым напитком. Рональд испытующе смотрел на неё с другого конца стола. Бледный, с поникшими кудрями, слабый после лечения раны, он не утратил твёрдости взгляда. Альда едва сдержалась, чтобы не сощуриться, но и не вглядываясь она знала, что сейчас в его глазах зарождается злость.
Хильму она нашла прекрасной северянкой с очами цвета неба в водах реки Ульк. Хильма хохотала звоном колокольцев на уздечках лошадей, говорила быстрым, твёрдым стрёкотом горожан, стучала их каблуками по мощёным булыжником улицам. Хильма куталась в меха и яркие одежды, играла расшитыми золотом и камнями лентами, манила запахами мороза, выпечки и жареных колбасок. Домики с красными крышами были словно из сказки о дворце из сладостей, изящные мостики — с ковкой и деревянной резьбой — высились над каналами. С набережной было видно, как дремлют, дожидаясь весны, мелководные корабли. Пронзительно, хрипло кричали чайки. Книжная лавка прижималась к главному корпусу Хильмской академии, почти неприметная в тени его величия. У Альды захватило дух, она бы так и смотрела на здание из красного камня, его ажурные арки и башенки, если бы некий одетый в чёрное господин не налетел на неё. Он не заметил графиню Оссори за стопкой книг, которую бережно нёс перед собой, не доверяя слугам. В качестве извинения Людвик предлагал купить Альде всю книжную лавку, но она попросила лишь о помощи мужу… Оценил ли Рональд? Нет.
— Вам ничего не грозило. К тому же вы, прямо при страже, начали бредить и прогонять меня весьма неприятными словами. — Вздохнув, Альда отвернулась от Рональда. Пусть злится сколько угодно, ей не было совестно. Всю дорогу до Хильмы он только и делал, что обвинял её в несуществующей измене и выдуманном предательстве. Альда же покорно сносила все упрёки, ухаживала за раной, ловила каждый беспокойный вздох мужа во сне, боясь, что он может стать последним. Но благодарности Рональд не знал. Он и сейчас вспомнил только свою обиду. Глупый, напыщенный мальчишка.
— Не так-то просто носить рога и не вспоминать о моей чести, которую ты запятнала, — угрожающе прогремело с другого конца стола. Чашка с медовым напитком жалобно звякнула.
— У тебя нет рогов, Рональд! Разве что бараньи, но их ты набил себе сам!
— Намекаешь на Лавеснор?! — Рональд вскочил. Лекари постарались на славу, муж будто забыл о ране.
— Совсем нет! — Альда не без усилий отодвинулась от стола вместе со стулом. Ругаться совершенно не было сил, но если Рональд Оссори что-то себе придумал, выбить это что-то можно только синяками и шишками. Альда не была безголовиком, иначе давно призвала бы Берни к ответу.
Рональд скрипнул стулом по дощатому полу и пнул ножку стола. Альда сдержала язвительный смешок. Муж забыл о том, что его, как самого настоящего «несчастненького», не только подлечили, но и переодели, и вместо жёстких драгунских сапог с окованным железом мыском на его ногах красовались сапожки из мягкой кожи. Берни сохранил лицо, хотя и зашипел сквозь зубы.
— Хорошо же, если рога мне только чудятся, потрудитесь объяснить, почему вы оказались в невестах Рейнольта и теперь пускаетесь в самостоятельные прогулки. Негоже порядочной жене путешествовать без мужа!
Берни сорвался на крик, рык, рванул пуговицы куртки из тёмно-серого сукна. Его будто душило, так яростно он оттянул воротничок от горла.
— Я ему не невеста… и никогда бы не стала. — Вжимаясь в стул, Альда пыталась совладать хотя бы с голосом, но тот уже звенел слезами. Рональд в два шага оказался напротив, навис над ней медведем, за широкими плечами не видно света, сильные руки стиснули деревянную спинку стула, так что Альда бы не удивилась, услышь она треск искусной резьбы. Кудри упали ему на жёсткое лицо, щёки и шея залились румянцем, голубые глаза пронзали, убивали. — Я бы не вышла за него.
Её шёпот потонул в громком сопении мужа. Он глубоко дышал, будто наполнял лёгкие яростью и так силился сдержать её. Рональд нервно улыбнулся, между бровями пролегли две глубокие морщинки.
— Я спрошу ещё раз. Почему ты оказалась одна в том лесу? — его голос дрожал от злости. Рональд уже спрашивал её об этом по дороге в Хильму, и не раз, но Альда отмалчивалась. Она не находила в себе сил снова оказаться в той ночи, вспомнить, испытать заново весь ужас… И боялась, муж снова усомнится в её словах.
Альда стиснула себя за локти, под ладонями смялась вышивка по рукаву сорочки. В платье того же фасона, с декоративными полосами ткани через плечо, она у себя в библиотеке встретила Дисглейрио. От воспоминания бросало в дрожь. Не случись того поцелуя, не случилось бы и всего остального? Сбежала бы она из Григиама лишь с двумя слугами, старалась бы ехать даже ночами?