Уезжая на встречу, Райнеро бросил: Юлиана Вивека Торридх форн Боон — всего лишь его дорога в Сегне, коль скоро сам граф Агне отказался провести туда отпрыска. И для собственного успокоения мыслями подобрался к тому же. Он в самом деле собирался говорить с ней о деле. Сразу после того, как признается ей в своих чувствах. И возьмёт всё, чем Ангел соблаговолит его одарить.
Этот охотничий домик не походил на маленький замок принца Рекенья, сложенный из мелкого белого кирпича и украшенный двумя башенками с наружными лестницами, а Юлиана форн Боон не походила на дурную Эльвиру Безалу. Ведь не походила? Яснее ясного она назначила его «несчастненьким», а себя «патронессой». Спектакль со столь многообещающим и благородным распределением ролей просто не может закончиться дурно и дёшево.
— И где у нас муж? — глупо спросил он, когда Юлиана форн Боон появилась на пороге, осыпанная снежными искрами.
— О-о-очень далеко, — вздохнула она и сняла плащ, принадлежащий не иначе чем далёкому мужу.
Райнеро лишился дара речи. Эта шутница последовала совету его распроклятого папеньки, да и приехала наверняка верхом, в мужском седле. Если бы эскарлотка учудила подобное, её бы ожидал штраф и позорное наказание. Но прецедентов не попадалось. И Райнеро даже помыслить не мог, что мужское платье может быть настолько к лицу женщине. Словно контрастом, за минувшие часы узор из кос распустился и упал на плечи гривой.
— Муж далеко, — повторила Ангел и похлопала по прямой рукояти у бедра. — Но со мной его шпага, так что держите себя в руках, несчастненький!
— Это такая игра? — улыбаясь, Райнеро потянул у неё из ножен довольно тяжёлый клинок. Спектакль переигрывался стремительно. Он ощущал себя гораздо уверенней в роли земляка, возможно, тиктийца, что добивается любви женщины, истой мёда хозяйки, что проводила в поход мужа и осталась стеречь очаг. — Мой ангел взял в руки меч? Разумеется, лишь с тем, чтобы выронить его, изъявляя согласие!
— Несогласие! — Юлиана форн Боон грозно заломила брови и надавила на его руку своей, заставляя вогнать шпагу обратно в ножны.
Райнеро выдохнул. Едва она убрала ладошку, его кисть сжало холодом. Она же ангел. Ну конечно её касания несли солнечное тепло.
— Или вы говорите о деле, — неловко покачиваясь на каблуках высоких мужских сапог, она прошествовала к камину и простёрла к огню руки, тотчас позлащённые племенем. — Или я ухожу. И прекратите звать меня «ангел». Пока что ваше поведение будит во мне только дьявола. — Сердитый её взгляд упал на кушетку. Ручки упёрлись в бока. Брови преломились. Гранатовые губы сошлись в точку и сразу же разошлись в какой-то мрачной, жестокой улыбке. — Я погляжу, от преклонения до совращения у вас меньше шага. Вы поняли меня неверно. Неправильно. Вы немало походили на фанатика, там, у дворца, лепеча о важном деле к королю. И я, как верная подданная его милости, решила во всём разобраться.
— Проверив меня на одержимость острием мужниной шпаги?… — Райнеро уныло кивнул на ножны, блестевшие в отсветах свеч и нырнувшие Ангелу под колено.
— Да, острием, если бы потребовалось, — девушка тряхнула гривой, руки сомкнулись под грудью. — Вдруг бы вы прыгнули на его милость с ножом, а, несчастенький? Или того хуже — сами бы угодили ему под клинок. Вы, что же, решили, он только и думает, как бы облагодетельствовать сироньких и убогоньких? Да любой страус на его ферме, даже пока не вылупившийся, значит для него больше, чем самый незаурядный ходатай. А что касается меня… — Юлиана форн Боон смягчила взоры — солнце приподнялось со дна бездны. Она села на кушетку, и это, невзирая на чинимые нарядом препятствия, вышло у неё изящно. Похлопала по месту рядом с собой.
Райнеро сел как можно ближе, но не настолько, чтобы она опять заподозрила его в намерении совратить. Ангел благоухала розами и источала такое тепло, что огонь в топке не смог бы за ним угнаться.
— Я не могу, — Юлиана форн Боон понизила голос до громкого шёпота, сделала большие глаза, и Райнеро немедленно захотелось кануть в их бездну, — предать единственное полезное дело своей королевы. Так что изложите свою просьбу.