— Он родился. — Заскрежетала опускная решётка. Из-под ног поползли плиты, между рёбер подуло холодом. Бесчестье матери предали огласке. За такую гнусь мало просто убить. За такую гнусь любящий сын обязан вырезать разоблачителю сердце. — Эскарлота не знает покоя уже двадцать лет. И, будь на то воля Всевечного, не узнает ещё долго. Живее!
Райнеро откинул голову, выдохнул.
В монолите ворот прорезалась щель, достаточная, чтобы проехал всадник. В окнах конюшен метались рыжие огни, выкрики команд мешались с ржанием. Трое, среди них Лачо, подступались к Марсио, широко расставив руки. Джериб щерился и вертелся, охаживая себя хвостом по лоснящимся бокам. Фернан Барреа стоял чуть поодаль, уперев руку в железный бок. Луна улыбалась, заливая происходящее белым, каким-то мертвенным светом.
— Конь не даётся, сеньор гуэрдо. — Лачо Ласано оглянулся на начальство, безусое лицо отвердело. — Но я отведу его!
— Брось, идиот! — Барреа выставляет вперёд обе руки, но путает направление и пятится. — Отойди!
Лачо мгновение вечности держит джериба под уздцы, за улыбкой не видно щёк. Сослуживцы бросаются врассыпную. Марсио дёргает мордой вверх, в глазу белеет луна. Ремни рвутся у Лачо из рук, чёрная смерть поднимается на дыбы, копыта молотят воздух. Ржание похоже на рык. Идиот, ну идиот же, выкидывает руки вперёд, пытаясь прикрыться, и становится мертвецом.
— Святой коровник… — проскулил Барреа.
Хрустнули кости. Марсио бил передними копытами по разбитому черепу, мараясь в мозгах и крови. Когда плясать стало не на чем, джериб, вминая металл панциря, принялся ломать грудную клетку.
— Отойдите прочь, бараны безрогие! — Начальственный окрик задержал на пороге конюшни шестерых с лошадьми в поводу. Кобылы ржали, переступали с ноги на ногу, пятились. Один из стражников выронил поводья, второй осенил себя знаком. Кто-то охнул, и Марсио щёлкнул зубами.
Плеснуло серебром: пистолет простого гуэрдо был богато украшен
— Отошли от него, ну! — Фернан Барреа взвёл курок.
Райнеро не позволил решать судьбу своего коня даже королю. Два шага, и он напротив наглеца.
— Демона пулей не изгонишь! — Принц Рекенья одним ударом выбил из руки Барреа пистолет.
Барреа развернулся, рука рванулась к ножнам, вряд ли он понимал, против кого обнажает шпагу. Отплатить соразмерно его заслугам Райнеро не мог, поединок бы отнял время, вернее, его бы не вышло: противников много, принц Рекенья — один. Обычно его это не останавливало, но нынче ночью мир покатился в пропасть.
Гуэрдо получил рукоятью пистолета между лохматых бровей. Он пятился, схватившись за нос, из-под ладоней сочилась кровь. Сломана переносица? Что за важность! Райнеро вскинул пистолет и навёл на восьмерых безрогих баранов. Они пёрли на них с Марсио со стороны конюшни, выпростав клинки. Против стали коня не выставить, значит, бежать!
Джериб уже рядом, услужливо подставляет бок. В седло! Принца Рекенья подхватил и понёс нестерпимый, горячечный азарт. Он почти прорвался! Обманул судьбу, предписавшую ублюдку сложить голову.
— Марсио, виват!
Джериб со ржанием вскинулся на дыбы. Бараны безрогие отшатнулись, прикрываясь шпагами с испугом девиц, застигнутых за купанием в озере. Кованые копыта нависли над испятнанными луной плитами, но пошалили, и будет. Марсио опустился наземь прежде, чем Райнеро утратил контроль. Теперь пришпорим бешенство, поводья — на себя, одной рукой, во второй пистолет, но это что за пакость? В проёме святым Немезором[5] вырос конный Барреа. На белых жёстких усах засохла кровь, в глазах бушевал огонь.
— Мой принц, — он рычал, как и положено песьеглавцу, — хоть раз в жизни подчинитесь воле отца и здравому смыслу!
Райнеро оглянулся. Стражники больше не смотрели на него увидавшими воду баранами, они очухались и надвигались. Ещё немного, и его окружат. Джериб клацнул зубами, рожа Барреа изобличила его в желании убить. Сначала — коня, затем — хозяина. И сказать, что так и было.
— Простите, Фернан. — Вечный покой даруй ему, Всевечный, и да сияет ему солнца свет. — Вы были правы: да, я родился. — Вперёд с рёвом рванул слепящий огненный сполох.
Райнеро осадил джериба лишь тогда, когда единственными звуками стали тяжёлая поступь копыт по горной дороге да скрип подпруги. Марсио с видом подельника оглянулся на хозяина, стукнул копытом. Этой ночью они были одинаково страшны и одержимы злыми силами. Райнеро стёр со щеки засохшую кровь Фернана Барреа, обернулся на оставшийся в низине город. Принц Рекенья не мог покинуть Айруэлу незаметно. Крепостную стену обвивала змея тревожных огней. Извольте ждать новую погоню, ваше высочество. Теперь король Франциско знает наверняка, в какую сторону засылать головорезов. Марсио поплясывал. Ещё не отошёл от выстрела, дыма и бешеной скачки. Рок или удача, но принцу Рекенья опять пригодилось отличное знание блаутурского языка. Налетев в предгорьях на блаутурский разъезд, он без колебаний напустил их на травящих его соотечественников.