Королева видела этот взгляд прежде. Он сопровождался слизнявыми, мягкими словечками. Как вот эти, пожалуй. Страх в груди испепелил сам себя, из пепла же поднималась леденящая злость. Хенрика поспешила испугаться барса, но к ней ластился всё тот же дурной кузен. Ничтожный слизень посмел проникнуть к ней в спальню, разбудить, нести влюблённый вздор, а напоследок дерзнул назвать своей! Невестой! Неслыханно! Может, он и погонял песочников саблей — слушаясь своих офицериков с Девятнадцатилетней — но Хенрика Яльте всё ещё его королева. Слизень явно забыл своё место.
— Какого же дьявола, Яноре?! — Хенрика ударила по его ладони с семенами, затем оттолкнула самого Лауритса и скользнула мимо него. Босым ступням стало холодно, когда они коснулись досок мраморного дерева. — Почему ты врываешься ко мне вором, песочным убийцей, и уж не по крышам ли ты проложил себе путь? Я повязала ленту на меч Рагнара, где он? Ты сейчас же, до того, как я повернусь, уйдёшь отсюда. Ты въедешь в Хильму как подобает принцу рода Яльте — во главе своей армии, крича здравицы своей королеве. Ты услышал меня? Уходи!
— Нет.
Королева моргнула. В стекле окна напротив виднелось отражение Яноре. Он стоял у неё за спиной, расправив плечи, держась за нижние края куртки, и это смотрелось даже немного опасно. Гораздо опаснее, чем когда четыре года назад он вился по саду хозяином боя и рубил головки цветикам.
— Я предлагаю тебе послушать, как я бился, барахтался в тех песках, куда ушёл по твоей только воле, — попросил Лари. — Что я там видел, что перенёс. Хочу рассказать то, чего было не отдать письмам. Это… по-своему увлекательно. Просто меня послушай.
Хмурясь, Хенрика развернулась к нему и ткнула пальцем в грудь под курткой, застёгнутой до самой шеи. Шею, конечно же, обрамлял беленький воротничок.
— Ты, слизень! У тебя не может быть историй, достойных слуха королевы, слуха Яльте. Пошёл прочь.
— Сл-л-л-изень? — Лари елозил словом по языку и моргал. Неосмысленный его взгляд перебирался от пальца Хенрики к её глазам и обратно. Уж не помутился ли он рассудком? Не хотелось бы заводить столь бесполезного «несчастненького».
— Слизень! — выкрикнула Хенрика, повторно ткнув пальцем между пуговицами. Ей стало теплее, её разрывало от чувств. — Слизень, слизень, слизень! А ты кем себя возомнил? Самим Изоргом? — она даже хрюкнула от смеха, кивнула себе. — Сли-и-и-изень.
В ушах пронзительно зазвенело, а щёку обожгло так больно, что Хенрика издала стон.
— Видят боги, я не хотел того.
Она поднесла к щеке пальцы, но её схватили за оба запястья, свели их вместе и рванули вперёд. Лоб чуть не уткнулся Лауритсу в грудь. Хенрика дёрнулась. В ответ он обхватил её подбородок, вмял ей в щёки горячие пальцы и поднял, заставляя смотреть на него. Хенрику замутило от страха, ноги ослабли. Ей не повиновались даже ресницы — она не могла моргнуть и послушно глядела на Изорга перед собой.
— Ушло то время, когда ты сама выбирала мужчин. Выбрали тебя, я выбрал, я! — Шипение на грани рыка. Оскал. Нерушимый лёд глаз и алые нити звериной алчности. — Я выполнил каждое своё обещание. Победы. Трофеи. Королевство в песках. Так имей же достоинство, имей совесть и ты сдержать свою клятву! Ты, королева! Весь прюммеанский мир ждёт, когда приз упадёт в мои руки!
— П-приз? — пискнула Хенрика. Щёки одеревенели от боли, но изоргова хватка не слабла. — Вот, кем я для тебя стала?
— Да! — рявкнул Яноре и вдруг оттолкнул её от себя.
Пока Хенрика пыталась удержаться на ногах, нащупать рукой опору, из его ножен со стальным шелестом вышла сабля. Хенрика вдохнула и не сумела выдохнуть. Внутри всё налилось смертным холодом, тот же холод зверем обнюхал ей шею — Яноре провёл там саблей.
— Ты ведёшь себя так, ты назначаешь себе цену, конечно ты приз. И я наконец могу тебя себе позволить! — Холод цапнул за плечо. Вниз по телу скользнуло что-то невесомое, и Хенрика снова покрылась мурашками. Однако Яноре даже не взглянул ей на грудь, которую сам же оголил, перерезав бретельку сорочки. Глядя Хенрике в глаза, он толчком вернул саблю в ножны и опять стиснул ей щёки. Улыбнулся барсим оскалом: — Сейчас я уйду, а вернусь — как подобает. И уж тогда возьму своё, и ты не сможешь сказать слова против. Пойдёшь ли ты за меня, Хенрика Яльте? — Лауритс сильнее сжал на подбородке Хенрики пальцы и проделал кивок её головой. Глаза обожгло слезами, в горле подпрыгнул ком, но задёргаться, отвернуться, позвать кого-то — это нет. Или она не Яльте. Пасынок Изорга сипло засмеялся ей в лицо: — Пойдёшь, конечно.