— Я страшен, Юлиана. — Уголки губ дёрнулись в перекошенной улыбке. — Беги от меня подальше, Ангел. Эти руки омыты кровью.
Ангел в самом деле встала, но только затем, чтобы, подобрав под себя ноги, сесть рядом с грешником, чудовищем. Её плечико едва коснулось Райнеро. Но привиделось, это ангел обнял его крылом. Лунные плески испарилась, прохладу пустоты затопило волнами тепла.
— Я вижу не чудовище, — качнула головкой Юлиана и убрала за ухо прядь волнистых волос.
— Кого же?
Она неуверенно улыбнулась и, взглянув на него мельком, опустила глаза.
— Моя королева рассказывала мне о племянниках. Ваша матушка писала ей очень подробные письма… — голос Юлианы дрогнул. Райнеро встретился взглядом с солнцем. Эти лучи несли утешение, спасали, грели. — Малыш Рагге всегда был мне по сердцу. То есть, вас называла так тётушка… Ваша матушка очень гордилась вами.
— Малыш? — Райнеро позволил себе усмешку.
— Вы и гораздо реже ваш брат были утешением для моей королевы. Она не могла видеть в племянниках дурного. Но в Блицарде её старший племянник известен как… Принц-Палач. — Юлиана отвернулась в испуге.
Схватить её за плечо? Нет! Пусть бежит, спасается. Но Ангел осталась. В ночной тишине трещал огонь и едва уловимо, мягко шуршали ангельские перья.
— Я могу рассказать, — голос охрип, и опять сердце пустилось вскок. Принц-Палач… Как верно подобрал ему имя блицардский народ. Вернее только Отцеубийца, но разве не палач он собственному отцу?
— Рассказать, как повесили сотню эскарлотских офицеров и как на поле боя оставляли противников без головы? — спросила Юлиана на голубом глазу.
— И это мои самые страшные деяния? — Райнеро усмехнулся. Отстранившись, Юлиана уставилась на него так, словно её заставляли поклониться палачу, сжала лежащие на подоле руки — и они побелели. Вернуть бы им краски, касаясь, баюкая, но невозможно. — Я отрубил всего одну голову, когда мне было семнадцать и меня впервые взяли на войну, в бой. А эскарлотские офицеры, их было не больше десятка, оказались блаутурскими лазутчиками. Ну и как, тянет это на палаческие делишки?
И Райнеро начал свою историю, что вызвала за него гордость в короле Франциско и отняла у дона Рамиро чин маршала. Он даже ненадолго провалился в последнее лето. Армия встретила его без особой радости, слухи о надругательствах над Эльвирой Безалу разгуливали и здесь, меж костров военного лагеря. Самым верным способом поднять себя в глазах военных было отличиться в сражении. Но армия как на грех не снималась с места, дожидаясь, пока первыми зашевелятся враги, «ящерки». Этот план Куэрво, на вкус принца, хорош не был, но кто бы стал слушать юнца с такой репутацией? Единственный отдушиной стали разъезды. Они, правда, походили на конные прогулки, но в конце концов Райнеро наткнулся на разведывательный конный отряд из «ящерок». И не устоял перед искушением ввязаться в стычку.
— Я сражался плечом к плечу с одним солдатом. Беднягу убили у меня на глазах, но погоди плакать, Юльхе. — Юлиана стиснула себя за локти и моргнула ему, мол, не будет. — Ведь он воскрес. Правда, с другим лицом. Но после боя я ясно видел молодца в куртке погибшего знакомца, даже с дыркой от пули на груди. Самозванец звался тем же именем, но никто, кроме меня, не заметил подмены лиц.
— Это был шпион! — кивнула Юлиана, не сводя с него глаз. Её внимание стоило сотни восторженных возгласов, здравиц и оваций. — Он попал к вам во время боя из числа блаутурских разведчиков.
— Ты права, но что делать наказанному за непослушание принцу? Верно, сидеть в палатке и проводить перепись всех солдат и обслуги в армии. — Райнеро понизил голос и чуть наклонился к ней. Юлиана прикрыла рот ладошкой, надломила чёрные брови. — Ровно десять самозванцев, блаутурских лазутчиков. Конечно же они испугались расправы и той же ночью потянулись прочь из лагеря, бежать к своим. Я стал одиннадцатым.
Юлиана схватила его за предплечье и крепко прижалась к нему. Тёплая, воплощённый свет солнца. Он слышал, как колотится её сердце, и молил вести себя смирно собственное.
— Я неплохо владел блаутурским, но решил сойти за молчаливого «ящера», — голос снова охрип, но Райнеро не был готов разменивать эту близость на переслащённый кларет. — Я пас «ящерок» ущельями, пока мои солдаты не окружили их. Мы накинули петли им на шеи и так и поволокли обратно в лагерь!
— И он жесток, как тигр шумейский, — выдохнула Юлиана строчку из вольпефоррского сонета, и не подумав отстраниться от Принца-Палача. — Хотя красой ласкает глаз.