Райнеро, в свою очередь, ласкало душу одобрение слушательницы. Он пожал её руку, обнимавшую его предплечье.
— Но я совершил ошибку. — У Райнеро вдруг стало сухо во рту, затем в горле. Он не мог глотнуть. — Не сдержал обиды на маршала и развесил блаутурских мертвецов на дерево, рядом с его шатром.
Юлиана вздрогнула, неужели снова испугалась палаческой выходки? Райнеро проследил за её взглядом — за арку гостиной и вверх, на узкую тёмную лестницу. Он напрягся, нашёл взглядом ножны, висящие на спинке кресла, сердце заново сорвалось с поводка.
— Ты что-то услышала? Стража?
— О нет, нет! — Юлиана мягко высвободила руку и поднялась, со смутной улыбкой оглядываясь на арку. И в самом деле, невнятный шум… — Это моя собачка, заскучала без хозяйки, вот и скребётся.
— Собачка.
— О боже, да. Разве я не доказала вам свою преданность? — Юлиана подобрала волочащиеся юбки и поспешила к арке, к лестнице, бросая через плечо: — Вам лучше перебраться на скамью, а я принесу горячий ужин и одеяло с мехом, а то холод от окна застудит, сгубит вас.
Но сгубил Принца-Палача лунный свет. Сгустился вокруг него, забаюкал, смежил тяжёлые веки. Луне никогда не было дела, грешник он или праведник, и в эту минуту она уводила Райнеро в сон и собиралась всю ночь стеречь дарованный ею покой.
Спи, мой жених, и пусть горе уйдёт.
[конец части I]