Пытаться переболтать Сезара было делом заведомо проигрышным. Оглянувшись на лестничной площадке, Сезар различил, как тётушка махнула на него рукой и нарочито бодро двинулась в сторону уборной, распуская шнуры рокетти на девичьей талии. Мертворождённый первенец, три выкидыша и, наконец, живая, но приманивающая к себе всевозможные хвори дочь.… И новая отчаянная попытка, двухмесячная беременность. Нет, даже под страхом смерти Котронэ бы не сказал тётушке, насколько всё не хорошо этой ночью. Больше десяти лет назад чета Куэрво взяла на воспитание осиротевшего Сезара и его старшую сестру, чьи родители умерли друг за другом. Любовь опекунов не уменьшилась ни на осьмушку, когда в муках и боли появилась на свет Пенелопе. Для девочки Сезар был всё равно что родным старшим братом, а он в свою очередь очень любил свою младшую сестрёнку.
В этой детской не пахло сластями, в ней жил запах отваров, настоев, горьких целебных трав. Сезар тихо прикрыл за собой дверь, положил на кушетку плащ. В комнате не спали, на кровати, среди тряпичных кукол, спряталась под одеялом их маленькая хозяйка. Свечи вовсю освещали комнату, пожалуй, здесь было даже слишком душно, но открыть окно без дозволения Оливии Сезар бы не решился.
— Сестра моя донна Леона, где прячетесь вы этой ночью? — Донна Леона, персонаж многих пьес Котронэ, особенно полюбилась Пенелопе.
Сезар подкрался к затаившемуся холмику, отдёрнул одеяло, где лежала подушка… перед ним предстали две маленькие ножки. Из-под одеяла донеслось сдавленное хихиканье.
— Возлюбленный брат мой Родриго, зорко ль глядят ваши очи? — прохрипели в ответ. Пенелопе всегда с готовностью подхватывала игру, она чувствовала слово и без труда отвечала Сезару, на ходу подбирая рифмы.
Сезар пощекотал босую пяточку, Пенелопе взвизгнула, насколько позволяло больное горло, и откинула одеяло. Чёрные кудряшки спутались, щёки раскраснелись, глаза блестели, хорошо бы от веселья, но Сезар знал — это жар.
— Возлюбленный брат мой Сезарий… Зачем принесли мне отраву… — Пенелопе села и обиженно поморщилась на кувшин в руках брата. Этой ночью Сезар всем приносил пусть и горькое, но спасение. Райнерито прорвался за город, но что у него на душе сейчас…
— Будет тебе, пахнет не так и плохо. — Котронэ с трудом сдержал порыв закашляться, напрасно он вдохнул так глубоко.
— Тогда выпьем вместе, если там так вкусно. — Пенелопе хитро ухмыльнулась, карие глаза смеялись над попавшим в ловушку старшим братом. Он выпьет с сестрёнкой лекарство, он разделит со своим принцем его горе… попытается взять долю на себя.
Пенелопе исполнилось девять, но Сезар не сомневался, сестра мудра не по годам. Виной тому были частые болезни, не просто простуды, а хвори, при которых капризы могли стоить жизни. Сезар присел рядом с Пенелопе, разлил отвар по чашкам, одну протянул сестрёнке, вторую мужественно взял сам. Они выпили лекарство залпом, одновременно выдыхая от горечи. Если бы эту историю с бастардом можно было разрешить так же просто, выпив горечь разом, помаяться от послевкусия и забыть, ведь после станет легче.
— Сезарииина… — вдруг протянула Пенелопе, накручивая на пальчик локон Сезара. Котронэ не злился, девочка услышала это от Райнерито, но не вкладывала в прозвище издёвки. Недавно из-за болезни ей пришлось остричь волосы. Сезар тогда хотел поддержать малышку и избавиться от кудрей «Сезарины», но Пенелопе запретила, заявив, что причёсывать брата намного интереснее, чем кукол. Сейчас волосы Пенелопе отросли почти до плеч, но «Сезарина» осталась.
Сезар глянул в окно, за ним занимался рассвет. Маленькая девочка должна спать в обнимку с куклой, наследный принц вместе с отцом и младшим братом должен оплакивать умершую мать. Но этой ночью всё разыгралось по исключительно дурной пьесе, мечущейся между бездарной комедией и горчайшей трагедией.
Котронэ взял сестрёнку на колени, поцеловал в макушку. Горячие пальчики сжали его запястье, будто ободряюще. Девочка чувствовала чужую боль, пока не понимая этого.
— А не вознаградить ли нам себя чем-нибудь повкуснее? Как ты на это смотришь?
— Принесёшь мне имбирное печенье? — Пенелопе прокашлялась, оживлённо подняла к Сезару личико. — Или нет, медовый персик! Или орешки в сахарной скорлупке?