Ах, вот он о чём.
— Милый Людвик, — Хенрика поманила его пальчиком, пусть приблизит лицо. Сенешаль повиновался, и бывшая королева чмокнула пахнущую мускусом и амброй щёку. — Не пора ли признать, что все старания — тлен? Я уже не вспомню, сколько твоих микстурок выпила. И, наконец, у меня есть гордость. Проживу без короны. Но хоть ты-то не бросай Блицард сейчас.
— Как же он без меня, — сенешаль сдался.
— Вот и славно. — Хенрика разгладила ему встопорщившиеся было усы и обернулась на шорохи в гардеробной. — Юльхе! Нет! Не вздумай брать это платье! Горчичный цвет омерзителен! Из тебя не выйдет золота, потому что ты роза!
Юлиана поспешила отложить платье как нечто действительно омерзительное. Рядом разевал бездонную пасть сундук, на козетке дожидались вступления в новую жизнь три пары туфель из шерстяной ткани разных цветов — подарок возлюбленной подруге от её королевы. Однажды Хенрика обула пару с узорной просечкой в собор, и к концу обедни начался дождь. Между крыльцом и каретой разлилась возомнившая себя озером лужа, и кузен рыцарски пожертвовал плащ. Теперь кузина возвращала долг. Короной. Между прочим, головной убор королей…
Сухие горячие пальцы сомкнулись на её запястье.
— Последнее предложение, моя королева. — Человека, говорящего горячечным шёпотом, невозможно не слушать, как невозможно не слушать умирающего или безумца. — Вы возвратитесь ко двору вместе с нами. Выйдите за Яноре, основательно, не отлынивая от брачной ночи. А я создам иллюзию растущего живота, поверит даже ваш глупый кузен! Вашим лекарем буду я сам, моё почтение, сударыня. Когда подойдёт срок рожать наследника, я подыщу такого младенца, который наследует вашу прелестную курносость, ваши резкие скулы, кошачью грацию и пытливый ум. Буде глупый кузен посмеет докучать вам, я своими руками сотворю несчастный случай.
Хенрика рассмеялась, но ни себя, ни тем более Людвика обмануть не смогла. Это Юлиане форн Боон с лёгкостью давались и хохот, и роды. Нагулянный малютка вышел из неё с невероятной лёгкостью. Будь Хенрика не королевой, а одичавшей ведьмой, забрала бы малютку и бежала с ним хоть в леса, хоть на болота. Но такой королеве как она положено справлять распутным фрейлинам приданое и милостиво становиться нечаянным младенцам восприемницей, духовной родительницей.
— Вынуждена ответить отказом, дорогой Людвик. — Ну и дура, потому что Орнёре — единственный, кто не просто уговаривал подумать и остаться на троне, но и предлагал помощь в этом деле. А Блицард отпускал свою королеву, как родитель отпускает неразумное дитятко посмотреть свет, забыв обиды и причитая. — Есть долг, исполнение которого женщина не смеет доверить мужчине. Будь то выбор ленты для волос или рождение наследника.
[1] Тексис — свод правил поведения, принятых в благородном обществе.
Принц вернулся к столу, посмотрел на стопку из пяти книг. Рядом, приросши к столешнице, стояла чернильница с навеки увязшим в чернилах пером и винный, облепленный паутиной кувшин и кубок. Айруэльская ревнивица не раз строчила за этим столиком гневные письма дамам, заподозренным в кокетстве с герцогом ви Лериа, и пила вино. Принц Рекенья взял в руки верхнюю в стопке книгу.
— Ла мия кара молли, лашате ке ио нон ви май висто… — томик сонетов вольпефоррского поэта Пьетро Феруччо привычно лёг в ладонь. Гарсиласо запнулся на фразе, которую не единожды репетировал перед зеркалом. «Моя дорогая жена, пусть я никогда вас не видел…», обычно за этим следовал комплимент, но в это раз младший принц Рекенья не нашёл слов, кроме тех, что заучивал: — Пусть я никогда вас не видел, но я надеюсь, вы будете верны мне… — как будет по-вольпефоррски «верность»? «Федельта». Его жена будет счастливой, пусть и в чужой стране. Гарсиласо не допустит, чтобы она страдала, как госпожа Диана…
Гарсиласо не знал, насколько сносно звучит его вольпефоррский, но у него было ещё полгода, чтобы довести владение языком до совершенства. Жену для младшего брата тоже выбирал Райнеро. Вольпефо́ррская принцесса Бья́джа Джуди́ччи приветливо смотрела со своего портрета, оставшегося в королевском дворце в столице. Когда Гарсиласо смотрел в ответ, то глупо улыбался. Она была красива. Невероятно красива. Правда, на собственном «сватовском» портрете Гарсиласо тоже получился красивым, даже старше на несколько лет, но почему-то верилось, что в случае Бьяджи Джудиччи художнику не пришлось лукавить. Весной принцу исполнится двенадцать, весной он впервые встретится со своей женой, которой уже исполнилось восемнадцать. Раньше Гарсиласо нравилось думать, что они могли бы вместе читать, гулять по патио, он и его такая красивая жена, а Райнеро бы завидовал. Сейчас за свою глупость приходилось краснеть. Если девушка не вскрикнет от ужаса при виде его косых глаз, а потом не сбежит от мальчика-мужа после первого же совместного дня, это можно будет считать победой.