Брэ на пуговках не столько смотрелись помехой, сколько просто обезображивали красоту — в плечах широк, в бёдрах узок — тела. Хенрика схватилась за пуговицы, но Янник вернул её к игре. Шагнув ей за спину, он согрел её. Распустив шнуровку платья, помог скинуть «доспех». По опасениям коснуться её, а не ткани, по быстроте движений, она поняла, что где-то на грешной земле ангелок уже обронил свои крылья.
— Продолжайте, сударь, не оставите же вы меня в этом плену на три четверти… — не поворачиваясь, Хенрика положила его руки себе на бёдра, заставила собрать подол сорочки и тянуть вверх, пока та не соскользнула с тела. Его шершавые, чуть щекотные прикосновения изводили сладкой мукой. Быть может, он не столь юн, как видится, и перебрал немало мечей в Девятнадцатилетней войне?… Разумеется, из панталон королева высвободила себя тем же образом. Судорожный вздох над ухом прозвучал слаще любых любезностей. Но согреть он не мог, а расстояние от камина до постели сжирало тепло и выплёвывало только его немощный дух. Хенрика подалась назад, с удовольствием чувствуя спиной тепло кожи, твердь мышц. Крепость пала, но не сдалась, и шальная стрела лучника упиралась ей повыше спины. — Вы всё решительнее завоёвываете право зваться моим союзником, но вы не украсите моих волос венцом, покуда они несвободны…
Малыш форн Хеймер вынул сетку и заколки из волос королевы, распустил их и перед тем, как возложить венец, вдохнул их запах. Его дыхание пощекотало висок.
— Воительницы Тикты не собирали волос, — только шёпот, только прикосновение к шее кончиками мозолистых пальцев, а от нетерпения щипало кожу, сохло в горле, учащалось дыхание. — Вы можете возродить эту моду в Андрии. Вы унаследовали локоны святой Раварты. Прятать такую красоту под сеткой — кощунство.
— А под андрийским венцом? В том меньше святотатства? — Белое золото было невесомо, но приятная, позабытая тяжесть власти сдавила голову теснее, чем полукольца венца.
Королева развернулась и властным движением толкнула андрийца в грудь. В россыпь вышитых на покрывале рун он мог бы упасть и с большей грацией, но ему выпадет другой шанс угодить её взгляду. Хенрика верхом села Яннику на колени. Глупыш пока бездействовал, тратя все свои силы на то, чтобы видеть только её глаза.
— Что вы решили, граф? — Хенрика наклонилась к чудному маленькому ушку под завитками волос. — Достойна я принять от Андрии то, что она хочет дать мне?
— Не знаю, сыщутся ли в Андрии украшения и короны, которые бы были достойны вас. — О, эти усы не разочаровали королеву, словно пёрышко прошлось от шеи к плечу.
Руки Янника ласкали ей спину, с потешным благоговением касались груди, спускались к бёдрам, распаляя меж ними пламя. Мягкие, осторожные поцелуи теплились у Хенрики на плечах и шее.
Она дрожала. Закрыв глаза, водила губами по его локонам и вдыхала с них аромат андрийских снегов, который не перебили даже рюнкльские ливни. Её руки не могли насытиться прикосновениями к его груди, что манила припасть, обещая защиту, к плечам, что влекли приклонить к ним голову, обещая отдохновение от тревог, бед и боли.
— Как далеко готова зайти Андрия, вступая в связь со мной? — Хенрика ощутимо сглотнула слюну и вдавила пальцы женишку в плечи, когда его губы легонько сжали её сосок.
— Так далеко, как пожелает моя королева. — Он выпрямился, чуть подался вперёд, призывая к сближению, но под взглядом Хенрики замер. Ледяной налёт в этих андрийских глазах был растоплен теплом обожания.
Хенрика впилась Яннику в губы, захватила их так, чтобы не дай бог не выскользнули, и лишь когда живот опалило и свело болезненной судорогой, толкнула Янника на спину и забралась сверху.
— Мой славный андриец не представляет, что мне пришлось пережить. — Руки Янника сомкнулись оградой барбакана на её талии. Лауритс раскрывал для неё захватнические объятия. — Кузен надвигался на меня варваром, завоевателем! Что мне оставалось, как не дать ему откуп короной? Но ему не хватило… Он погнал меня… ото всех… земель… что я… отписала себе! — Неволей она бы преклонила перед Лауритсем колени, верноподданнически целовала бы огрубелые, в засохшей крови руки. К женишку же она наклонялась сама, покусывала его пухлую нижнюю губку, до жжения тёрлась об него грудью, поднималась и опускалась, подхватывая стоном каждый его вздох. — Теперь Лауритс пытается взять измором… Но вскоре решит взять силой… Как песочную девку… — Варвар бы не мигая смотрел ей в глаза, празднуя покорителя. Милый андриец не чурался жмуриться, моргать, гулять взглядом по её лицу, груди, животу. Очарователен! — Андрия защитит меня?