Райнеро поднялся, с трудом удержав равновесие. Разомкнул фибулу и сорвал с себя душащий плащ. Стоять стало невообразимо легче. А вот и папочка. Рамиро, всё такой же бледный, выплёскивал воду из высокого сапога. Райнеро сократил расстояние одним шагом, замахнулся, но кулак застыл у самого носа герцога. Твёрдая рука Куэрво прочно сжимала запястье бастарда.
— Я твой отец, а не убийца твоей матери. Так имей же честь держаться достойным своего происхождения! Я не вижу принца, не вижу герцога. Передо мной выросший в хлеву свинопас! Ты потерял фамилию Рекенья, но порочишь и род Куэрво. Я спас тебя. Снова. — На секунду Рамиро исказил лицо, словно хотел смягчить. Но передумал. С его коротких кудрей капала вода, у колета оторвались завязки на правом рукаве — за него и хватался Райнеро. Куэрво поджал губы, будто раздумывая. Выпустил руку бастарда. — Так где твоя честь? Чему я учил тебя, Райнерито? Уж точно не махать кулаками, подобно слугам!
— Ах, отец? Да лучше родиться с кровью свинопаса, чем кровью неудачника-маршала, который искусней мнёт простыни королевы, чем ведёт войны!
Куэрво с силой толкнул его в грудь, Райнеро пошатнулся. Паром подыграл, и бастард упал на спину. Копчик отдался болью, Райнеро поморщился, уставился в равнодушное, набухшее серостью небо. Как серая плесень на каменных стенах замка. Плесень на его досель начищенной, сияющей золотом жизни. Тучи заслонила отцовская физиономия. Хочет плюнуть в лицо бастарду?
— Ты говоришь о своей матери. Прикуси язык. В память о ней.
Закрыв глаза, Райнеро погрузился в горячую воду с головой. Вода выталкивала, ну что за насмешка, зачем тянула ко дну в реке? Он опёрся рукой о бортик ванны и нехотя сел. У носа вился слабый запах щёлока, им явно скребли деревянную бадью. Мелочи… Вода чудесно исходила паром, расслабляла, баюкала, отзывалась сладким покалыванием в руках и ногах, окоченевших от холода.
Коротенький розовощёкий пузан, что заправлял гостиницей «Козлячья гора», оказался столь же угодливым, сколь проворным. Папаша Трегве быстро смекнул, что два мокрых, хмурых эскарлотца меньше всего желают обходить его гостеприимные владения, и сразу внял рыку бывшего маршала: «Комнату с очагом и горячую ванну!». Принц Рекенья поймал себя на недовольстве, нежелании разделять комнату с ублюдочнейшим из отцов. Но, мокрый, без гроша за душой, он лишь потребовал сразу две бадьи.
И они замечательно уместились за ширмой, занимавшей примерно четверть комнаты «Короля Рейгнхьера». Райнеро не осмотрелся в «королевских» покоях сразу, но щель между створками ширмы открывала взгляду кровать под балдахином, широкую, но одну.
Впрочем, папаша Трегве говорил о второй кровати, которая выдвигается из-под первой, как ящик из комода. По велению постояльцев, камин извергал огонь не хуже, чем пасть дракона. Обычно жар выплавлял в мозгу принца образы короля Франциско и его натопленного кабинета, но сейчас духота и тепло были только в радость. Пол устилало светлое дерево, на стене за спиной Райнеро висело пёстрое тапестри.
Райнеро потянулся, вытянув ноги, уместил их на бортике ванны. Между лопаток неприятно пекло, даже немного тянуло болью, но какое бастарду дело до старых ран, успеть бы зализать новые. Он откинул голову, шумно выдохнул воздух. Не замечать Рамиро невозможно, особенно когда тот развалился в соседней ванне. Либо бывший маршал испытывал сына, либо сердился, раз с купания в Ульк не перебросился с ним и парой слов.
Бастард злился. Злился на эту гостиницу с красной крышей и на её постояльцев, которые устроили пляски в обеденном зале. Злился на папашу Трегве, что откидывал толстые пальцы и выхвалял пивоварню и винный подвал, в то время как постояльцы стучали зубами от холода по пути в комнату. В бочках с живительной влагой хотелось утопиться, но сначала ванна, рассудил Райнеро.
Он первым скинул грязную, мокрую одежду рядом с жавшимся к кровати пузатым сундуком, по привычке плеснул в лицо холодной водой из умывальника и скорее погрузился в жар бадьи. Рамиро смотрел на это, покачивая головой. Он подобрал одежду Райнеро, повесил сушиться на решётку у камина. Рядом, поближе к огню, приставил сапоги и прислонил к стене ножны со шпагой. После неторопливо подошёл к столу у окна, повесил на обитый тканями стул свои плащ и ножны. Чинно разделся и медленно погрузился в ванну. Райнеро сводило зубы от каждого движения бывшего маршала. К тому же он узнал, в кого у него тощие ноги, так что бешенство норовило захлестнуть бастарда с новой силой. Заговаривать первым Райнеро не собирался. Предпочёл уйти под воду с головой, но не терпеть своего губителя и спасителя.