— Девушка? — Рамиро сделал паузу. — Так всё-таки девушка?
Райнеро стиснул зубы. Папочка особенно выделил «девушка». А он знал, чем жалить.
— Если ты сейчас намекаешь…
— Я не намекаю! Я знал, что мой сын грешит тем, что не упускает ни одной юбки, но что ты в первой же гостинице обесчестишь невинную девушку! Райнерито!
Через одеяло Райнеро почувствовал шлепок. Бывший маршал навис над ним карой небесной.
— Да что?! Она была не против, а очень даже за! — Райнеро отвернулся, лишь бы не видеть вытянувшейся отцовской физиономии.
— Да? А девица Безалу тоже хотела, чтобы её похитили и изнасиловали? А твоя названная сестра? И она хотела, чтобы ты убил её мужа и пытался овладеть ею? И принцессы Джудиччи мечтали, чтобы ты обесчестил их? И я не говорю о Сезаре! Он мне как сын, и я точно знаю, что ты сделал с его репутацией!
Рамиро вдруг возник прямо перед ящиком-кроватью, одетый в штаны и сорочку. Райнеро сощурился, за окном уже серел рассвет. Досада пополам со злостью хлынула наружу.
— Да не трогал я Безалу! — Райнеро сел в кровати, метнул в Куэрво подушку, тот ловко поймал. Сволочь! — Да, похитил, но пальцем не трогал, она сама полезла! И Жуана! Меня оскорбили, не позвав на её свадьбу, и я не виноват, что ее муж так плохо дерётся на шпагах!
— Ты осаждал их замок, а потом убил его и насадил на кол! — Подушка угодила прямо Райнеро в лицо.
Бастард вскочил, отчаянно жалея, что между ним и шпагой у изголовья высится блаженный при жизни Куэрво.
— И сделал бы это снова! И… Сезар!!! До каких пор!!! Слушай меня внимательно. Я. Люблю. Только. Женщин!!! — Райнеро топнул так, что босую пятку пронзило болью. Это он зря. Ногти тоже впились в ладони с излишней силой, кожу засаднило.
— Женщин и «Сезарину», уши бы мои об этом паскудстве не слышали!
Райнеро взвыл, крутанулся на месте. Он с трудом сдерживался, чтобы не броситься на поганца с кулаками. Что-то держало. Что? Проклятое спасение тонущего в Ульк увальня!
— Ах, Сезарину? — Райнеро сам еле себя расслышал, но Рамиро, казалось, ловил каждое его слово и не отводил взгляда. — Сезар, могу тебя заверить, всегда предпочитал и предпочёл женщину! А мне он друг, друг, каким ты был для Франциско! Хотя, о чём это я, так оскорбить Сезара, ведь худшего друга, чем ты, ещё поискать…
Худший из друзей молчал. Его лицо изменилось, снова стало каким-то серым, тусклым… Виноватым. Друг, маршал, он спал с женой короля, он позволил зародиться бастарду и осмеливался двадцать лет преданно смотреть в глаза другу-рогоносцу. осмеливался быть рядом со своим бастардом.
— Что до принцесс Джудиччи… Тебе ли винить меня, отец? — Райнеро шагнул к Рамиро, усмехнулся. Как долго сиятельный герцог сможет терпеть такие насмешки над собой? — У нас это семейное, любить чужих будущих королев, скажешь, нет?
— Ты не мог сдержал своей похоти, а я любил её, — прохрипел Куэрво не своим голосом. Лицо напряжено, в предрассветных сумерках видно, как блестят глаза, как пульсирует у виска вена. От воцарившейся тишины зазвенело в ушах.
— Так ли любил, раз не обуздал свою «похоть» и посмел бесчестить королеву? — Райнеро чуть склонил набок голову, неотрывно следя за каждым движением маршала. Ну же, сбрось это, ведь не может быть, чтобы изнуряющий огонь внутри достался Райнеро от матери. О нет, это отцовское наследство, вот только хитрец научился сдерживать опаляющий гнев. Но не на этот раз. — И это мне рассказывают о высшей, духовной любви. Так как ты любил мою мать, раз забрал у неё честь и подарил бастарда?
Рамиро дёрнулся, одним шагом оказался прямо напротив сына. Райнеро хотел отпрянуть, но Куэрво с силой схватил его за плечи, встряхнул так, что клацнули челюсти. Райнеро не пытался вырваться, смутно понимая — заслужил. Ну же, ударь, чего тебе стоит. Франциско никогда не медлил. Малыш Райнерито зажмуривался, Райнеро принимал пощёчины даже не мигнув. Но от следующего движения Рамиро бастард вздрогнул. Бывший маршал крепко обхватил его руками за плечи и за голову, прижался губами куда-то к макушке. Он обнимал.
— Прости мне, Райнерито. Если сможешь. Прошу.
Райнеро подстерёг вселюцеаннейшего короля у часовни. В сопровождении двух имперских монашков и свиты папенька шествовал с мессы. Благостепенный и полный сил для свершения подвигов. Принц Рекенья часто подышал, чуть сбивая дыхание, и подбежал к королю.
— Ваше величество! — Маской надетая на лицо досада, торопливый поклон. — Я в отчаянии, что опоздал. Я молился у себя за ваше, матушкино и братнее здравие, совершенно забыв о времени.