Кнутики из дождевых струй истерзали платье Хенрики так, что она больше его не чувствовала. Дождь сёк по коже, дождь хотел забить её до смерти, вмять в эту землю, повинуясь ненависти, что питал к ней весь Блицард. Живот терзало спазмами опьяняющей пустоты, это его следовало подставить под удары дождя, ибо именно в нём никогда не зародится наследник. Остеклённый баркас в доке реки Ульк, белокаменные фасады и чёрные черепичные крыши Сегне и Кэдоган, трон из серебра, всё это было дождевой пылью, ничтожной малостью, которую ни у одного колдуна не выменять на младенца.
Обхватив руками живот, Хенрика надломилась на лошадиной спине, спрятала лицо в гриву и заплакала.
— Ваше величество! Это ваша камеристка.
Плач застрял где-то в гортани. Бывшая королева вздрогнула всем телом и крепче прижалась к шее Фольке, попутно отплёвываясь от прядей гривы, прилипших к губам. Может, этот настырный Непперг её не заметит?…
— Вы совсем озябли. — Плечи и спину объяло теплом, на них легла, закрывая от дождя, приятная тяжесть. Прижаться бы теперь к кому-то надёжному, любящему…
Хенрика снова чуть не расплакалась, но на сей раз от жалости к себе и благодарности к безымянному Неппергу. Перебрасывание волос на одно плеч, возня с пряжкой на плаще отвлекли от постыдного намерения, а на голову тем временем лёг капюшон, опушённый мехом куницы.
— Я шутила… — Оглянувшись, Хенрика улыбнулась сквозь слёзы Неппергу, что как раз лихо соскочил с пенька. — Не вздумайте носить платье.
— Если для того, чтобы быть рядом с вами, нужно зваться камеристкой… — брат Юльхе на мгновение развёл руки в стороны, — я готов. Ради этой улыбки готов.
Бывшая королева глупо хихикнула, слёзы с новой силой обожгли глаза, пришлось отвернуться. Краем глаза она видела, как Непперг подвёл своего коня к её лошади. В сравнении с этим чёрным мохноногим здоровяком — с таким ходят в горы — кудрявая, белее облачка, Фольке смотрелась игрушечной. Неппергу же дождь был удивительно к лицу, волосы спускались змейками, глаза полнились согревающим теплом, щёки горели благородным багрянцем. Через плечо у него висела кожаная сумка, где он спасал от дождя плащ королевы и, выходит, свои перчатки. Хенрика не сопротивлялась, когда брат Юльхе надел их ей на руки, погружая в охват из кожи и меха.
— Не угодно пересесть на Великана? — Непперг похлопал названного Великаном по лоснящейся шее. Высокий в общем-то всадник доставал жеребцу хорошо если до половины морды…
— Я сменила достаточно сидений, для которых была не годна. Останусь там, куда села… — Не так её страшила езда на этом исполине, как вероятность жаться к достойному графу мохнатой гусеницей в чёрно-белый окрас. — Но у вас южная внешность, поэтому постарайтесь быть у меня на глазах. Ваш вид согревает.
Не дожидаясь ответа, Хенрика взялась обеими руками за кобылью гриву и лёгким движением бёдер послала Фольке шагом. Ненавистный Рюнкль маячил вдали рыжими развалинами в пасмурных разводах. Между ним и бывшей королевой лежало ещё пол-леса. Дождь утихал. Плащ окутывал теплом, оно пусть и не сушило, но прогоняло мелкую дрожь. Наконец, новой скачки бывшей королеве просто не вынести. Слетит наземь и, обессилев, истлеет вместе с листвой… Движение в ритме прогулки оставалось единственным приемлемым выбором.
— Вряд ли мой южный облик — моя заслуга, — нагнал Непперг, единственный яркий сполох в этом царстве слякоти и тумана, царстве чёрных стволов. — Просто моя бабушка родом из Апаресиды, она оставила потомкам особое наследство.
— Наследство весьма недурно, — поддержала Хенрика разговор с достойным внуком апаресидской бабушки. — Идёт и вам, и вашей сестре. Моей бедной Юльхе пришлось отдать свою часть наследства снулой рыбине… А с кем поделились им вы?