— Пейте мой кларет, Дисглейрио. Пока он не покрылся коркой льда. Ведь вы стоите вблизи от мессиры Ледышки.
— Пусть отсохнет язык у того, кто сказал о вас такое. — Ей очень нравились его глаза. Они часто моргали, открывая внимательному постороннему взгляду длинные ресницы. Те смягчали жёсткость, хищность лица. И всё же пришлось перестать любоваться ими.
Рональд, если узнает, не простит Альде уже то, что она принимала от его недруга подарки и пускала в дом. Вражда между ними началась до того, как Альда вышла замуж и перебралась в Григиам. Она заставала только проявления этой вражды. Одно из них и свело Альду в знакомстве с графом Рейнольтом. Супруг привёл представлять её ко двору, а капитан королевской охраны перед частной аудиенцией у короля велел графу Оссори сдать оружие и обождать. Приступив к службе на днях, капитан ещё не знал о привилегиях «кузена Берни». В королевской приёмной разразилась суматоха, скандал, Рональд чуть не кинулся на «наглеца» со шпагой. Придворные возмущались, «Оссори пришлось прорываться с боем! Его облаяли! Кто советовал бешеную псину королю?» Альда помнила трагическое лицо Дисглейрио, когда недоразумение разрешилось. Помнила, как, робея от собственной смелости, на мгновение сжала его руку и убежала вслед за супругом. Её выходка положила начало прекрасной дружбе.
— Так какую сказку вы хотите послушать? — Слушать можно было бы что угодно, хоть теорию фортификации по Иоганну Зильцбальду, если это будет рассказано низким голосом Дисглейрио Рейнольта.
— Теперь уже я доверюсь вашему вкусу. — Альда отсалютовала гостю кубком и потянулась за песенником, что замечательно вписался в состав книжного колеса.
Указательным пальцем Дисглейрио насмешливо огладил вычеканенного на кубке медведя, отпил, и вдруг по черноте сорочки плеснуло багрянцем вина и звёздочками бадьяна. Дисглейрио зашипел, пальцы метнулись оттянуть сорочку от кожи. Ахнув, Альда взяла у него кубок, отставила оба на пустую полку в колесе. Платок, нужен платок, но у неё нет платка… Сгодится ли ладонь? Альда поднесла её к пятну на чёрной сорочке, оно растекалось слева от треугольного выреза, стянутого шёлковым шнуром. Словно обожглась, отдёрнула, что она вытворяет? Но оставить гостя без помощи?
— Придумала… — Альда промокнула винный след своим рукавом. От прикосновений к мужчине, Рейнольту, жгло кожу, саму ее бросало в чад, ткань пропитывалась винной влагой. Возня с безголовиками не вызывала у девицы Уайлс и толики нынешних чувств. Она не поняла, как ей в пальцы скользнула шёлковая змейка шнуровки, но не пожелала останавливаться.
— Так ли вы того желаете? — Дисглейрио, часто моргая, перехватил её запястье, заставив разочарованно выдохнуть.
Память прикосновения к месту около его сердца ещё искрилась на кончиках пальцев. Альда подняла на него глаза, не мысля, что делать дальше, бежать ли самой, прогонять ли прочь гостя, но тот всё решил за неё. Она вздрогнула, когда его губы прижались к винным пятнам на её рукаве. Шёлк стал жалкой условностью перед их теплом и напором. Ей стало щекотно, когда Дисглейрио зубами сдвинул ей рукав вверх и когда поцеловал запястье, задев его острием носа. Альда даже хихикнула и тут же судорожно вздохнула. От того, как эти неожиданно мягкие губы двигались по её руке, захватывало дыхание, вскачь мчалось сердце, подрагивали колени. Рональд лишал её не только приятного общения…
— Выше, — Альда не узнала своего голоса, он охрип. Свободная рука поднялась к плечу Дисглейрио, стиснула, под батистом сорочки дышала силой стать атлета. — Вы посмеётесь, но я коснулась вас… это как акколада… рыцарь…
С лёгкой усмешкой, не выпуская запястья Альды, Дисглейрио склонился к ней, так низко, пряди коротких волос щекотнули ей щёку. Альда много раз видела, как его пальцы оглаживали, переворачивали книжные страницы, как игрались с эфесом дремлющей в ножнах шпаги, и теперь они приподняли её подбородок, жёсткие, но становящиеся нежными ради неё. Но смотрел он волком, к которому она попалась во власть, в плен. Приоткрытые губы, конечно же, были мягкими и горячими, довериться им, сию минуту, сейчас! Испуг от собственного желания зажмурил Альде глаза, приподнял на носочки, крепче вжал пальцы в плечо волка-рыцаря. Алчное, пряное дыхание Дисглейрио опалило ей рот.
Сердце зашлось в столь сильном рокоте, что в первые мгновения заглушило стук в двери. В «крепости на дереве» затворницу кто-то настиг.