Айруэла
Обратить день в ночь или хотя бы вечер не мог бы даже Людвик. Это так или иначе смиряло с невозможностью увлечь любезного Мариуса в постель. Хенрика Яльте решила в первые дни своего пребывания пожалеть эскарлотцев, у коих любовные утехи наверняка по расписанию, составленного из заповедей Девы и зверского тексиса, и соглашалась потерпеть до темноты. Решение оказалось мудрым, потому что через час после обеда с Рекенья госпожу Яльте нижайше просили к герцогу Мигелю ви Ита. Хенрика с трудом удержалась, чтобы не сложить пальцы в очаровательную комбинацию из трёх пальцев, сегодня общения с эскарлотцами хватило ей за глаза. И всё же блицардская гарпия с улыбкой направилась в гости к великому ворону Эскарлоты.
Герцог ви Ита ничуть не походил на её сенешаля, а жаль. Но встретил весьма учтиво, дал себя рассмотреть. Он даже пытался улыбаться. Весь одетый в чёрное, с идеальной осанкой, которой должно было найтись какое-то особое, «искусственное» объяснение, выдающимся носом и выразительными мешками под глазами.
— Интересный наряд, донья Яльте. — Мигель, за вычетом невысокого роста и коренастости, немного походил на Мариуса, а может, Мариус походил на него. — Это блицардская мода, украшенные шоколадом юбки?
— Это последнее веяние эскарлотской моды, герцог. — Хенрика отдёрнула руку, облобызал, и будет. — Похоже, вы его ещё не уловили.
— Увы, — покаянно вздохнул государственный мученик, — у меня столько дел, что следить за модами нет ни сил, ни желания…
— Чёрный вам к лицу, — признала Яльте, позволяя подвести себя к креслу у письменного стола, заложенному фолиантами, ими было по силам прибить.
— Разумеется, я же ворон.
Ворон выбрал себе примечательное местечко для гнездования. Едва ли хоть одна комната Сегне могла сравниться с ним в роскоши. У Хенрики испортилось бы настроение, если бы хотя бы один её блицардский подданный отделал себе потолок ромбовидными кессонами с углублениями, покрытыми плитками из терракоты, обил стены песочной тканью[1], затканной золотящимся зооморфным узором, выложил пол ворсовыми коврами, которые не хотелось осквернять касанием туфлей, и всё это обставил бы мебелью с перламутровой инкрустацией.
— Быть может, предложите даме вина? — спросила Хенрика, чтобы перестать глазеть. Есть здесь тайник с винными кувшинами или канцлер пьянеет от знаний? Шкафы были заменены нишами в стенах, закрывающимися дверцами, сквозь щели просматривались обрезы книг.
— Увы. Только это живящее чудо родом из Восточной Петли. — Герцог ви Ита несколько нервной походкой подступил к одной из ниш и действительно явил чудо. За дверцей в мозаике показалась ширма в цветках граната. Отдёрнув её, чудодей исчез и тут же появился с книгой, закрытой на золотые застежки. Несколько на показ раскрыл их, являя пустышку с шёлковым мешочком внутри. Мигель развязал его. Хенрика чуть было не раздула ноздри, вбирая тёплый, горьковатый аромат. Она почти привстала ему навстречу, но передумала. И от удовольствия лишь прикрыла глаза. Герцог скрылся за ширмой. Послышалось знакомое медное звяканье и клокотание. Где-то там, в блицардских снегах, любезный Людвик дописал для неё очередное письмо, попивая очередную чашку шоколада…
— О-о-о, — Хенрика чуть было не облизнула губы, — герцог, вы меня спасаете!
— Донья Яльте любит кахи́ву? — Единомышленник ловко ввернул поднос между Кодексом Мануция и «Поучениями Энрике-Женоненавистника».
— Жить без него не может. — Рученьки так и потянулись к очаровательной медной чашечке, источающей ароматный дымок. — Не нужно сахара!
Госпожа Яльте с наслаждением потягивала мироканскую усладу. Из Рюнкля она уезжала впопыхах, боясь, что кузен Лауритс перехватит её, не выпустит, и забыла запас кахивы от герцога Иньиго Лаванья. Но эскарлотские кабальеро не приучены бросать даму в лишениях, и теперь другой герцог восполнил её утрату. Забывшись, он уселся на край стола. Хенрика моргнула. Попиратель тексиса залпом выпил кахиву и принялся вертеть в руках уже пустую чашку, пачкая пальцы чёрными каплями. Взболтнул ногой. Яльте тотчас оценила штаны, облегающие нахальные ноги канцлера. Конечно же, штаны были чёрными, а ещё бархатными. Нужно непременно достать Мариусу такие же. Мигель ви Ита, отставив чашку, уже массировал правый висок.
— Дела вас погубят, Мигель.
— Не намерен доставлять им такого удовольствия.
— Но вы уделили мне время. — Хенрика возвратила допитую чашку. Мигель не глядя поставил её на Кодекс Мануция. — Значит, или вы мечтали со мной познакомиться, и поэтому пренебрегли делами, или же я и есть ещё одно ваше дело.