— Что значит «растопчет»?
— Вы прекрасно поняли, — канцлер всадил в неё взгляд, как булавку в бабочку. — «Малыш Гарсиласо», как вы его окрестили, не сможет дать отпора. Ни малейшего. Он просто не успеет для этого вырасти.
— «Не успеет вырасти»… — Хенрика обняла себя за талию. Пугливый девичий жест, но перед кем тут чиниться. — Вы говорите о… братоубийстве? Райнеро — Яльте, он не поступит так.
Мигель под странным углом наклонил голову, лицо сделалось жёстким. При других обстоятельствах Хенрика бы оценила круто проступившие скулы.
— Райнеро — бешеный Яльте. Он — бык. Он рубит врагам головы, нанизывает на кол мужей названных сестёр и похищает девственниц. Что ему малявка, вставший на пути к престолу?
— Почему вы так уверены? — задуманное негодование вышло лепетом.
Герцог ви Ита медленно восстал над книжными развалинами.
— Потому, что искусству быть королём его учил я. Уверяю вас, из Райнеро выйдет истинный государь, с него ещё учебник напишут. Пресвятая Дева, совесть, честь, удовольствия — что угодно для него прах по сравнению с троном. Брата он не любил никогда. Мальчишка будет вечным препятствием к престолу. Райнеро не привык обходить, он приучен рушить. Энрика, спасите безвинного мальчика!
— Я… — горло сжало, ни слово вымолвить, ни разрыдаться. — П-простите, Мигель. — Яльте развернулась, закусила губу и выбежала из кабинета.
Хенрике Яльте никогда не доводилось успокаивать детей. Фрейлин, даже несчастненьких — да, но не детей. Племянник тихонько подвывал, спрятавшись лицом в подушку. Кулаки сжимали её края, плечи вздрагивали. От решимости и ярости не осталось и следа. Похоже, малыш всё истратил на злосчастном семейном обеде. Хенрика присела на краешек постели. Рука осторожно коснулась взъерошенных кудряшек. Мальчик вздрогнул и обернулся. Пару раз моргнув, сел, рьяно утирая слёзы.
— Я не слышал, как вы вошли, донья Энрика. — Он убрал со лба волосы и слегка отстранился.
— Я старалась не шуметь, — Яльте улыбнулась. Попыталась заглянуть в заплаканное личико, но племянник лишь ниже опустил голову.
— Почему вы пришли? — Гарсиласо шмыгнул распухшим носом, Хенрика протянула платок. Мальчик, поколебавшись, принял. — Благодарю.
— Решила навестить маленького героя. Но, признаться, увидеть я ожидала другое…
— Я поступил недостойно и низко, так отец сказал. Принц не может драться кулаками, как плебей, я знаю. Один удар, а потом, если надо, дуэль. Но Лоренсо.… Так получилось, я и сам не понял… — Племянничек умолк, будто лишившись слов, скомкал платок и взглянул на Хенрику.
— Ты поступил как подобает наследному принцу. Не отдал корону другому, пусть это была только игра. То, что ты избил братца, разумеется, плохо. В следующий раз постарайся пустить ему кровь не кулаком, но шпагой.
Гарсиласо взметнул брови, моргнул. Да, тётка давала не самые высоконравственные советы. Зато жизненные. Пусть из мальчишки растёт Яльте — не припугнутый набожный Рекенья. А ведь эта фамилия была поистине великой. Должно быть, на Франциско род начал свой упадок.
— Я уже вызвал его на дуэль, это было раньше.… Но сейчас я наказан, — племянник закусил губу. Хенрика встревожилась. Как Франциско наказывает своих детей? Что он сотворил с мальчиком? Следов от розог не видно, и сидел бы Гарсиласо иначе. Значит, любящий папаша ломал сыну душу.
— Ты можешь мне рассказать.
Гарсиласо кивнул, подогнул под себя ноги и сжал кулачки.
— Отец заставил меня встать перед его бастардом на колено, — в голосе звенела смешанная со стыдом злость, — и просить прощения. Я отказался. И тогда отец заставил меня молиться перед ним за спасение своей души. А потом вновь потребовал извинений. Мне пришлось, хотя я и солгал. Я не раскаивался. И сейчас не раскаюсь. Я поступил правильно! И если бастард не научился, я снова его ударю. — Из глазёнок покатились крупные слёзы. Но мальчуган будто не замечал их. Смотря перед собой, кусал нижнюю губу, как бы не дошло до крови.
В Хенрике взыграла гордость.
— Отец заставил тебя унизиться, но винить себя ты не должен. Ты ещё мал, Гарсиласо, но кровь Яльте уже видна в тебе.
— Я не Яльте! — голос племянничка сорвался. Малыш спрятал лицо в ладонях, прижал колени к груди. Плечи вновь содрогнулись.
До чего же с ним сложно. Хенрика чувствовала себя тем комедиантом, что ходит по верёвке и балансирует. Неверный шаг — и полёт вниз, падение. Она придвинулась к рыдающему, словно бы покрывшемуся колючками зверёнышу, с ногами забралась на постель. Рискуя, обняла его, притянула к себе. Гарсиласо не противился. Лишь всхлипнул и прижался к тётке с волнением и неясным страхом. Вот ты и приручён. Дикий зверёк убрал колючки. Теперь главное не сорваться. Малыш прятал лицо в буфе её платья, рыдания стихали. В семье Яльте риск почитали делом благородным. Хенрика погладила племянника по головке, затем по спине. Поцеловала в кудрявый затылок. Гарсиласо обмяк в объятиях, шмыгнул носом и устроился поудобнее. Никогда Хенрике Яльте досель не доводилось успокаивать детей. Это было не столь сложно. Только казалось, утешает она не принца, а приручает зверёныша. Дикого и не привыкшего к ласке. Сестре было даровано такое счастье, как она могла не ценить его? Племянник что-то сказал Хенрике в плечо, не разобрать. Пришлось отстраниться.